Старшая сестра

Воронкова Любовь Федоровна

– Нет, – решительно ответил Антон и слез со стула, на котором стоял, командуя приёмником.

– Ступай умывайся, сынок. Скоро в школу, – сказала мама, накрывая на стол. – А я пока завтрак соберу… Зина, ты как?

– Встала, – отозвалась Зина.

Зина вышла из спальни и быстрым шагом направилась в кухню. Антон, сообразив, что она сейчас займёт кран, бросился бегом захватывать место.

Но сообразил поздно: Зина уже отвернула кран.

– Я первый встал! – Антон пыхтел и отталкивал Зину. – Я первый…

– Антошка, перестань!

У раковины началась возня.

– Я

первый! – твердил Антон. – Пусти!

– Умоюсь, тогда пущу! – не сдавалась Зина, намыливая лицо.

Антон, увидев, что не может справиться, зажал пальцем отверстие крана, и вода радужным веером поднялась и обрызгала всё вокруг: и стены, и полку с посудой, и Зину, и маму, которая только что вошла.

– Ой-ой, – не повышая голоса, сказала мама, – какие умные и какие дружные у меня дети! Ах, как хороши!

Зине вдруг стало совестно, что она взялась сражаться с Антоном – это с первоклашкой-то! И она отступила, хотя мыло щипало глаза.

Антон умылся, как всегда, неторопливо, обстоятельно. Долго вертел в пухлых руках кусок мыла, тёр и уши, и щёки, и лоб, – как учила мама.

– Ну, скорее, скорее ты! – торопила его Зина, нетерпеливо топая ногой.

Но Антон отошёл от раковины только тогда, когда сделал всё, как учила мама. Зина в отместку брызнула ему вслед водой – прямо за шиворот. Антон покрутил головой и засмеялся. Зина засмеялась тоже. И в это утро они такими же дружными, как всегда, вышли из дому в школу. Но школы их были в разных сторонах. И Антон пошёл в одну сторону, а Зина – в другую.

В соседнем дворе, в зелёном деревянном домике, жила Фатьма Рахимова. Обычно Зина, проходя мимо, стукала пальцем в окошко, и Фатьма тотчас кричала: «Иду!» – и выбегала на улицу. Но сегодня Зина прошла мимо зелёного домика и не постучала в окно.

Зина и Фатьма выросли вместе, вместе пошли в школу и все годы, ни разу не поссорившись, просидели на одной парте.

«Это мой самый верный друг, – говорила сама себе Зина, – самый верный!»

И вдруг оказалось, что Фатьма никакой не верный друг. Сама вчера сказала, что не обещает быть другом. Вот как можно обманываться в людях! Машу Репкину Зина всегда считала такой суровой и даже чёрствой: Маша постоянно говорила об уроках да о делах, будто только и есть у неё всякие деловые мысли, а чувств никаких нет. А вот, однако, как походила по лесу, как побегала под деревьями, так и оказалась совсем другим человеком. Вот и Тамара… Никогда бы Зина не подумала, что у этой заносчивой Тамары окажется такое верное сердце. До чего же красиво она сказала: «Как крепко это дерево – дуб, так крепка будет наша дружба!..» Очень красиво! И тоже обещала – на всю жизнь. А Фатьма…

Зина шла одна по улице, рассуждала обо всём этом и старалась убедить себя, что ей совсем всё равно, идёт Фатьма сегодня рядом с ней или нет.

Быстрый-быстрый топот торопливых шагов послышался издалека. Это Фатьма бежала, догоняя Зину. Она догнала её вся красная, запыхавшаяся; вязаная шапочка её сбилась на ухо, чёрные глаза горячо блестели.

– Что же ты? – спросила Фатьма удивлённо. – Почему не постучала? А я сижу и жду… Так и в школу могла бы опоздать!

– Но

у вас же есть часы, – возразила Зина, не глядя на Фатьму.

Фатьма заглянула ей в лицо:

– Ты из-за чего сердишься? Скажи! Я ведь не знаю.

– Я не сержусь. – Зина поджала свои маленькие губы, и лицо её приняло замкнутое выражение.

– Нет, ты не поджимайся! – вспыхнула Фатьма. – Ты скажи!

Зина пожала плечами:

– А что тебе говорить! Сейчас мы с тобой подруги. А завтра ты, может быть, сделаешься мне врагом. Разве тебе можно верить?

– Можно, – твёрдо возразила Фатьма. – Я пионерка, и ты пионерка. Я не могу сделаться твоим врагом. Но, конечно… Если ты меня теперь не любишь… то, конечно…

Зине захотелось взять Фатьму под руку, засмеяться и сказать: «Ой, да забудем все эти глупости!», но Зина тут же возразила себе, что это вовсе не глупости, и сдержалась, а добрая минута ушла, ускользнула… И Фатьма с мрачным лицом, больше не оглядываясь на Зину, вошла в ворота школы.

«Ну и ладно! – опять поджимая губы, подумала Зина. – У меня Маша есть, Тамара… И ещё мало ли девочек в классе!»

В школе уже звенел звонок. Зина торопливо раздевалась, когда сверху, с площадки лестницы, её окликнула Маша:

– Зина, Тамару не видела?

– Нет, – оглядываясь, ответила Зина.

Маша беспокойно повела бровями:

– Неужели опять опоздает?

Девочки поспешно становились на линейку. Тамары не было.

– Опять, опять опоздала… – озабоченно вздохнула Маша.

– А что, трудно быть старостой? – поддразнила Машу Сима Агатова, председатель совета отряда. – Смотри, на совете спросим, почему у тебя ученицы опаздывают!

Тамара Белокурова вбежала в класс вслед за учительницей и вихрем промчалась на своё место. Волосы у неё были небрежно завязаны измятой синей лентой, галстук съехал куда-то на плечо.

Учительница русского языка Вера Ивановна, высокая, прямая, с бледным лицом и большими бледно-серыми холодными глазами, подошла к столу, односложно ответила на приветствие девочек и обернулась к Тамаре:

– Опоздала?

– Вера Ивановна, у меня мама… – торопясь, начала Тамара.

Вера Ивановна, не слушая дальше, что-то отметила у себя в журнале:

– В следующий раз попрошу быть аккуратнее.

– Но у меня мама заболела! – протестующе возразила Тамара.

– А сейчас изволь выйти из класса, – продолжала Вера Ивановна, будто не слыша. – Причешись, приведи себя в порядок – и тогда только можешь сесть за парту. – И, обращаясь ко всему классу, будто Тамары уже нет, сказала: – Начнём наш урок. В прошлый раз мы остановились…

Зина с тревогой и сочувствием оглянулась на Тамару. В какое неприятное положение попала её подруга! Ей теперь, наверно, просто сквозь пол провалиться хочется.

Но Тамара, ничуть не смущаясь, окинула класс спокойным и даже весёлым взглядом, ровным шагом вышла из класса и довольно громко стукнула дверью. Обратно она явилась почти в самом конце урока. Волосы её были причёсаны и примочены водой, а концы галстука спрятаны под грудкой фартука.

В перемену Маша и Зина, словно пчёлы, жужжали Тамаре с двух сторон.