Старшеклассник без клана. Апелляция кибер аутсайдера
Шрифт:
— Ты подумал, что я тебе собираюсь предложить ЭЭЭТООО СААМООЕЕ? — последние два слова она выделяет хриплыми обертонами. — В обмен на что-нибудь эдакое? — японка щёлкает языком, подбирая слова и многозначительно облизывая губы языком.
Затем шевелит пальцами, изображая пересчёт денежных купюр.
— А сейчас думаю, что можете быстро переобуваться на ходу, сохраняя лицо. Не факт — но саму возможность не исключаю. Извините за откровенность.
— У каждого подобного заявления должна быть своя веская причина, — мудро замечает Хамасаки-старшая сквозь остатки своей истерики
— Последние несколько дней заставили во всём видеть негативную подоплёку. Ну и вы так издалека начали о спецслужбах, плюс поехали за мной, не побрезговав даже автобусом. В одежде от кутюр. Что должен думать?
— У тебя травмы, — успокоившись, кивает она. — Психологические. Влияют на мозги и оценки, говорю без задней мысли.
— В моём субъективном положении эти травмы вполне себе могут быть частью нормы: в обычном формате могу просто не выжить.
— Мне нравится, как ты рассуждаешь. В следующий раз советую без лишней фамильярности с японками старше себя: можешь ненароком разогнать кандидатов в группу поддержки.
— Вы пока первая и последняя.
— Меня тоже можешь оттолкнуть.
— Не уверен — вы же мне откровенно симпатизируете. А от своих симпатий так просто вы не отказываетесь.
— Как понял? — резко вспыхивает любопытством Тика. — Ты ж без расширений? Ну и кстати, это уже наглость: не все вещи нужно называть своими именами.
— Да вы просто помешались с этими вашими расширениями! Простой здравый смысл и эмпатию никто не отменял! Видно же по вам, — спросив жестом разрешения, беру бутылку с водой из мини-бара между сиденьями. — На всякий случай: я отдаю себе отчёт в том, что наедине наше с вами общение — это одно, а где-то при людях — совсем другое. Насчёт наглости: вы пока второй человек в этом мире, с которым я говорю, что думаю, и не думаю, что сказать. Хотите, чтобы начал подбирать слова? Как со всеми остальными?
— Я рада, что ты такой, какой есть. Ладно, хватит ржать, — командует она сама себе.
После чего по инерции всё равно дергается, сдерживая хихиканье.
— Вы мне тоже нравитесь, хотя иногда и способны испугать.
— Этому миру на нашем уровне не хватает искренности и бесшабашности. А женщинам типа меня не хватает эмоций: мало что можно себе позволить.
— Вы же не о деньгах сейчас, надеюсь?
— Боже упаси. О парадоксе: чем больше денег, тем меньше свободы. И тем мизернее поблажки самому себе.
— Думал, это расхожая фигура речи. Для красного словца, из разряда богатые тоже плачут.
— Не-а. Абсолютно точная реальность, справедливая для титульных наций, нас и хань. Виктор, ты мне очень нравишься. Хамасаки-старшая даже как-то постарела на мгновение при этих словах, а я напрягаюсь.
— Говоря о формате отношений, я имела ввиду никак не деликатную физиологию.
— А что?
— Ты веришь в дружбу?
— Страннее нас пару друзей сложно представить.
— Это если мыслить стереотипами. А по мне, это был бы типичный союз на основе взаимной симпатии,
— Меня полицейский на днях пытался вербовать, — напоминаю. — Я сейчас здорово нервничаю. Вы — небожитель, давайте называть вещи своими именами. Но вы именно что снисходите до меня, наводя мосты. Успокойте чем-нибудь? Когда львы начинают уделять внимание муравьям, это настораживает.
— Иногда надо просто верить, — спокойно пожимает плечами Тика. — В том числе, собственным ощущениям и внешним впечатлениям о человеке. Я не буду тебе навязываться или тем более уговаривать. Если тебе так будет комфортнее — можем поставить точку в нашем общении прямо сейчас. Только заедем в ПЛАЗУ, купим тебе одежду.
— Вы же знаете, что я не возьму ни цента.
— Откуда бы мне это знать? — она подпускает иронии в голос.
— Расширения, опыт, мозги. Вы такие моменты наверняка щёлкаете как семечки. Заранее.
— А я именно это и называла форматом отношений, — кивает Хамасаки-старшая. — Ладно, ты просил тебя успокоить? Вот тебе. В нашем мире, я сейчас о своей семье, очень мало людей в окружении, которым хочется пожелать добра просто так. А искренности хочется всем без исключения.
— Да ну? Сплошь же достойные люди вокруг? Миру упоминала и фреши за несколько сотен, и целые пласты новой культуры в этой связи…
— Не язви. — Перебивает она. — И не проецируй свои обиды на меня, даже если они более чем справедливые.
— Простите. Накипело за последние дни. Вас задеть не хотел.
— Проехали… Миру — маленькая дура, которую я мало порола в детстве! К тому же, она далеко не всегда говорит то, что на самом деле думает. Виктор, как ты смотришь, чтоб взять над ней шефство?
— В каком смысле?! — в этом месте выпучиваю глаза не хуже филина. — И в какой роли, извините?!
— Как парень, которому она симпатична.
— Не знаю, что сказать, — отвечаю через минуту взаимного молчания.
— А я знаю. Ты это уже и так по факту делаешь, только по своей инициативе. И кстати, давай выскажусь до конца. Вот как конкретно сегодняшний день выглядит с моей точки зрения…
— Я попросила тебя приглядеть за дочерью, пока Миру будет без импланта. У тебя собственных проблем по горло, но ты пожертвовал кое-чем своим конкретно чтоб доставить её домой. — Она решила, что полная искренность будет только в плюс и перестала сдерживаться. — Я это очень оценила. Надеюсь, ты не будешь спорить, что как минимум деньги за такси я тебе должна вернуть?
Седьков насупился и молчал, старательно глядя перед собой на дорогу.
В приложении она видела: он слушает с очень глубокими ожиданиями, которых одновременно сам и боится.
Занятное сочетание.
— Если отец не вникает и не понимает, это не значит, что и мать такая же. Виктор, я не хочу разменивать на деньги того, что ты сейчас чувствуешь. Вот теперь скажи мне ты. — Тика немного помолчала, подбирая формулировку. — Если я тебе сейчас предложу денег, ты обидишься. — Она не спрашивала, а утверждала. — Но если я тебе их не предложу — кем буду себя чувствовать сама? Неблагодарной тварью?