Старшина Империи. Часть вторая
Шрифт:
— Соединение, готовность к бою, — громко зазвучал по внутреннему каналу связи голос контр-адмирала Вистингаузена. — Господа, я был рад служить с вами! Уйдём гордо. Покажем врагу, силу русского духа и оружия! Не отступать, и не сдаваться! За Империю! За Россию! А теперь, включите в открытый эфир наш ответ, пускай проникнутся.
И тут же зазвучала древнейшая, ещё со времён Московской Руси, воинская песня в исполнении императорского оркестра:
К бою друзья!
Сразимся со злою ордою.
Нет нам без схваток житья,
Так
Никто не уходит, никто не бежит.
Смерти заглянем в лицо.
Враг на себе наш гнев ощутит,
Пощады нет для него.
Белые точки наших эсминцев на радаре прекратили преследование казачьего эсминца, который сменил направление и теперь спешил к американцам, и стали возвращаться к основным силам, которые покидали орбиту, перегруппировываясь для атаки.
Нас мало, и знаем, что нам не видать,
Победы сегодня, и жизни потом.
Идём же друзья, идём погибать,
В бою с вероломным врагом.
— Ещё вражеские корабли! — воскликнул Пруха. — Да сколько же их?! В кольцо нас берут, теперь точно никто не уйдёт!
На экране монитора, с других сторон системы, обхватывая её полукругом, появлялись новые обозначения выходивших из нырка звездолётов. Очень много, тридцать, полсотни, сотня. И все устремились к планете. Шансов на наше выживание становилось всё меньше и меньше, даже, если скрываться в лесах. Найдут.
Пусть помнят потомки, как рвали врага,
Мы жизни своей не щадя.
И жёны всплакнут с детьми у креста
В честь героев этого дня.
Пока же под сердцем нет острия,
Нас рано ещё хоронить.
Вперёд, в атаку, друзья!
Нам подвиг бессмертный пора совершить.
А потом новые точки на радаре окрасились в синий цвет, и в динамиках, перекрывая слова песни, раздался знакомый со времён присяги, суровый голос генерал-адмирала Меньшова:
— Спокойно Ваня, не геройствуй. Я разберусь.
Пруха ошибся, это были свои. Ударный флот Владивостока прибыл в Тау Метам.
Глава 13
Ярик стоял спиной ко мне и лицом к окну, вглядываясь в клубящийся туман за стеклом, и сразу же, как только я зашёл в комнату, отвернулся от него.
— Ничего не видно. — пожаловался он. — Как понять, что меня ждёт снаружи? — он махнул рукой в сторону стальной выходной двери, напротив межкомнатной, той, через которую сюда попал я.
Комната была самой обыкновенно. Бетонная коробка, без каких либо изысков, и следов ремонта. Ни обоев на стенах, ни паркета на полу, только одинокая груша лампочки под серым потолком, а из мебели два стула напротив друг друга.
— Ростислав я бы хотел, да ты присаживайся, в ногах правды нет. —
— Ты же умер! — воскликнул я, поддаваясь охватившему меня удивлению.
— Умер, не волнуйся так. — кивнул Слава. — Нам поговорить надо, он снова указал рукой на один из стульев.
Я присел.
— Где мы?
— Неважно где. — Он встал за другим стулом, взявшись за его спинку, а лицо его выражало вселенскую печаль и раскаяние. — Рос, я хотел принести извинения. Ты же понимаешь, это не я такой, это дела рода, если бы не приказ отца, я бы с места не двинулся.
— Яр, я….
— Не перебивай, пожалуйста, я ещё не закончил. — Попросил он, и продолжил. — Ты пойми, на кону стояло благополучие моей семьи, а мы, аристократы, только для этого живём. Если бы я ослушался, то Раксы исключили бы нас из альянса, а потом уничтожили. Понимаешь? Маму, братьев, сестёр, отца, понимаешь? Всех, кого я люблю! Ты пойми, это не я плохой, не ты плохой, мне просто пришлось выбирать, и это было очень сложно, я, даже рад, что так всё получилось. Ты расскажи отцу, как всё было, он поможет тебе, он поймёт. Хорошо? Ты прощаешь меня?
— Яр, я. — в горле пересохло, откуда-то появился ком жалости, мешающий выговаривать слова. — Конечно же, я….
От удара в грудь я упал на пол, больно ударившись головой, а затем Сарай зажал меня своим стулом, придавив горло перемычкой между ножками.
— Ты что, поверил? — рассмеялся он яростно. — Какая же непроходимая глупость! Ничему тебя жизнь не учит. Не сомневаюсь, долго ты не протянешь. Кстати, насчёт долго. — его рука засветился ярким фиолетовым светом. — Только род и его величие имеют значение, а ты пыль под нашими ногами. Сдохни! — и он ударил, а я проснулся с бешено бьющимся сердцем.
Фух, ну и сон!
Я обвёл взглядом десантный отсек бота, который нёс нас к Владивостоку. Бойцы отделения, кто спал, кто переговаривался, Лира с дочкой десантировалась на катере Ерастова, так как у нас здесь не было места. Я решил посмотреть в монитор внешней трансляции, полюбоваться входом в атмосферу, подумать о том, как нам быть дальше, но увидел только стремительный росчерк ракеты земля-космос, которая врубилась в наш транспорт, а затем меня выбило из него сквозь переборки, окатив жаром.
Я падал вниз и видел, как наш катер развалился в воздухе, никто не выжил, а у меня нет парашюта. Стало страшно. Я пытался планировать, но тщетно. У самой земли падение замедлилось, и моему взору предстала картина, как Крылов, неловко пряча за спиной зенитно-ракетный комплекс, и поглядывая в небо, встречает Лиру с Варей на взлётной полосе.
— Госпожа, рад Вас приветствовать. — кланялся он, показывая рукой на антиграв. — Прошу.
Полёт резко ускорился.
Бетон! Шмяк!
Да ёпрст. Я снова проснулся весь в холодном поту, и сразу же ущипнул Татарина, который сидел рядом.