Старший брат моего парня

Маршал Ева

И глаза эти дикие, кошачьи. Зелёные, как болотная трясина. Манят и манят, зовут, затягивают в глубину.

Ведьма. Сексуальная, дерзкая ведьма под видом монашки.

Вся такая строгая, сдержанная, пока не коснёшься или не трахнешь взглядом.

Нереально чувствительная. Заводится с пол — оборота.

И бесится. Злится на себя, ругает.

Ты, детка, создана для секса. Качественного. Жёсткого. Улётного. Без цензуры. И ты это поймёшь. Примешь. Подсядешь.

Делаю шаг и вижу, как она жадно хватает

ртом воздух.

— Не ври себе, ты меня не боишься, — произношу, подбираясь ближе.

— Я… я боюсь! — заявляет, выпрямляясь.

Ярость всегда делает её по — особенному красивой, только это всё — пустая бравада. Глаза уже бешеные, тёмные, блестят лихорадочно. Грудь торчком, лицо покраснело. Хочет секса бесстыжая кошка. Меня. Меня хочет.

— Боишься, что не кончишь? — нарочно шокирую сладкую скромницу грубостью, чтобы приоткрыла рот от удивления и не успела ответить. Стратегия не даёт сбоев — через секунду сладкая Котя в моих руках.

Ну всё, детка, вот теперь ты реально попалась. У тебя никаких шансов.

Кэти

Я застыла с открытым ртом, пытаясь осознать мысль, что хорошо воспитанный мужчина из приличной семьи произнёс откровенно хамскую фразу. Дерзкую! Невозможно возбуждающую и порочную.

Мозг сгенерировал тысячу обвинений, но ни одно из них не сорвалось с моих губ. Более того, они исчезли, словно их не существовало, ведь чёртов старший брат моего парня впился в мой рот совершенно диким поцелуем.

Я сопротивлялась. Правда, сопротивлялась. Раза два, может, три стукнула его кулаком по плечу. И чёртова рука каким — то неведомым мне образом сама вцепилась в мужскую шею, притягивая ближе и ближе, не стесняясь, надавливая сильнее, впиваясь ногтями в горячую кожу.

Безумие.

Он весь — обжигающий. Его аромат наполняет мои лёгкие раскалённой лавой, приправленное ноткой дорогого алкоголя горячее дыхание дурманит, кружит голову. И я горю. Сгораю от страсти. От нереального кайфа. От жадных прикосновений губ, рук, огромного мужского тела.

Логан — демон в человечьем обличье. Он не знает жалости и снисхождения, не подвержен сомнениям. Он берёт всё, что хочет. И сегодня он хочет меня. И я каждой клеткой своего тела ощущаю, чувствую это. И не в состоянии сопротивляться.

Не могу, не хочу… не буду!

Пошло всё к чёртовой матери! Все эти заветы приличной девочки Каталины не принесли мне ни одного оргазма! Стоило лишь отступить от правил и всё изменилось кардинально.

А Логан, он нереальный, таких просто не бывает. Не поверила бы, не узнай его лично. Меня трясёт от одного его вида. Я чувствую себя тоненькой беззащитной иглой, которую тянет к мощному магниту. Никаких шансов остановить это безумное притяжение. Поздно. Я попала в поле его действия. Сдалась. Покорилась.

Лёгкое платье трещит, расползаясь по швам.

Он его не снимает — срывает. Полотенце с моим бельём летит куда — то вглубь кабинета, но я чихать хотела на траекторию их полёта. Меня обхватывают за бёдра и усаживают обнажённой задницей на стол. Разводят ноги в стороны. Прижимаются так, чтобы каменный член касался клитора. И эта дикая, необузданная, нереально примитивная грубость лишает остатков здравого смысла и вообще намёка на наличие мозга. Остаются лишь желания, чувства, захватившая тело порочная страсть.

Я чувствую, как пульсирует скользкий от нашего общего желания член, как он ласково поглаживает клитор, настойчиво в него тычется, и хочу, чтобы Логан прекратил эту сладкую пытку и качественно меня трахнул. Не взял, не занялся со мной любовью, не ласково и нежно соблазнил — совратил. Нет. Оттрахал. Грубо. Жёстко. До крышесносного оргазма или даже нескольких.

Вся моя женская сущность орёт: «Да, детка, да! Это то, что нужно! Сделай это, Кэти!» и я понимаю, что мне недостаточно лишь покорно принимать его ласки. Я хочу действовать!

Едва не рыча начинаю кусать мочку уха, шею, плечо. Оттягиваю кожу так, что на загорелом плече остаётся отпечаток моих зубов. Зализываю укус мягкими, неспешными движениями языка. Кожа Логана пахнет мятным гелем для душа, который действует на меня словно кошачья мята на кошку. Мартовскую. И я начинаю тереться напряжённой от возбуждения грудью о его шикарное тело.

Ощущения смазанные, я же хочу кайфовать от каждого контакта тел. Обжигаться. Трястись от электрических разрядов страсти.

Сосками обвожу контуры его татуировок на груди, получается ни черта не идеально, узоры на коже не симметричны, но это так нереально круто.

Поднимаю на него взгляд и вижу отражение своего безумия в его глазах. Они почти чёрные, завораживающие, утягивающие в бездну порока и страсти. Тянусь к нему в попытке поцеловать, но мужские руки ни хрена не нежно впиваются в ягодицы, тянут на себя, соединяя наши тела.

Его член такой огромный, что непроизвольно ахаю, принимая его глубоко внутри.

— Да — а–а-а, — тянет он довольно, — ты охуенно узкая, просто нереально кайфовая. И кожа сладкая как мёд, — бормочет, покусывая ставшие дико чувствительными плечи, облизывая шею, посасывая губы.

И, твою мать, не двигается!

И эта забота вообще не в тему! Не вовремя! Ни к чему!

Меня начинает потряхивать от возбуждения, ещё несколько мгновений и я кончу прямо так — в позе пришпиленной к бархату бабочки. И мне даже не будет стыдно! По крайней мере, сразу.

Знаю, что это кошмар. Что нельзя. Что позор и вообще… нельзя — нельзя — нельзя. Но в его присутствии сердце стучит в особом ритме, сбивая с толка, сводя с ума. А сейчас, сейчас я не в состоянии думать. Когда — нибудь потом. Потом.