Старуха 2
Шрифт:
Разговор этот ничем тогда и не окончился, разве что к новому поселку срочно начали железную дорогу тянуть от разъезда Бужаниново Ярославской дороги, а Вера, убедившись, что стройки идут по плану, снова пристала к начальнику с просьбой о «загранкомандировке»:
— Лаврентий Павлович, мне тут кое-какие станки срочно понадобились, и я даже наверное знаю, где их можно купить. То есть думаю, что эти станки купить можно, но они не самые дешевые и могут все же не подойти. Так что сначала их посмотреть нужно… это в Линце.
— Где?
— В Линце, это город такой в Австрии.
—
— Я тоже не испытываю желания две недели где-то мотаться. Так что день — самолетом в Берлин, на второй день самолетом же в Линц. Там максимум день потрачу — и назад. А если вы снова не начнете мне читать нотации на тему выкидывания с таким трудом заработанных мною денежек на всякую ерунду, то уже через трое суток вернусь.
— Это как?
— Это так: от Берлина до Линца два-три часа лету, и если арендовать там самолет… Утром в Линц, днем — все дела там, вечером уже снова в Берлине…
— Я так понимаю, что ты уже об аренде самолета договорилась…
— Хуже, мне Марта свой предоставит. Но бензин — за мой счет, и оплата пилоту тоже.
— Черт с тобой, лети. Но если с тобой что-то случится…
— Как там матери детям обычно говорят, которые на ручку купаться идет: утонешь — домой можешь не возвращаться. Но не получится вам от меня так просто избавиться, и не надейтесь!
На самом деле Вера вдруг вспомнила, как ее муж примерно в это же время ездил в Австрию договариваться о закупке какого-то оборудования. Не договорился, но жене потом сказал, что в Линце довольно немелкая компания распродавала прекрасные ткацкие станки буквально за копейки. Советских представителей сделка не заинтересовала, ведь станки были спроектированы для работы с вискозными нитями и с хлопковыми использоваться не могли. Но если хлопок использовать даже не планировалось…
Марта Густаффсон Веру лично встретила в Берлине, прямо на летном поле, так что Вере даже через таможню проходить не пришлось. Причина такой встречи была очень простой: у нее в Америке спрос на капроновые чулки не удовлетворялся даже на десять процентов и она теперь хотела лично выяснить, что именно мешает фрёкен Вере удовлетворить растущие аппетиты заокеанцев.
— Да ничего особо не мешает… просто оборудование для производства ниток еще только делается. Но делается быстро, к сентябрю я смогу тебе отгрузку готовых чулок минимум втрое увеличить.
— А мне нужно увеличить раз в десять. Какие тебе станки для этого заказать? Я все куплю, куда надо доставлю. Обидно же, что такие деньги пролетают…
— … мимо наших карманов. Думаешь, мне не обидно? Но сейчас все упирается именно в производство ниток, а вот эти станки просто никто в мире не делает. Но у нас их делают быстро, я в Линц как раз и лечу чтобы купить разорившуюся ткацкую фабрику… кстати, если ты мне ее оплатишь, что уже летом я тебе буду вот такие плащи поставлять, — Вера достала из сумки голубой плащ из каландрированного капрона. — Думаю, его много кто купить захочет: видишь, он складывается так, что помешается в воротник, его можно в любой
— Захотеть-то захотят… а сколько он стоить будет?
— Тебе они достанутся примерно по сто пятьдесят крон.
— А сколько тебе с прибыли отдавать? Как всегда половину?
— Марта, я же сказала: тебе они обойдутся в сто пятьдесят крон. А какую ты с них получишь прибыль, меня уже интересовать не будет.
— Не зря Карл говорил, что ты… слишком честная. Плащи только голубые будут?
— Пока ткань эту только трех цветов мы делать можем: такую голубую, светло-зеленую и темно-красную. Но я еще подумаю над цветами, и ты подумай, какие цвета людям понравятся. Но макинтоши-то все одного цвета носят, и ничего?
— Макинтоши мужчины носят, а это ведь для женщин?
— Наверное, и для мужчин тоже плащи такие подойдут. Ладно, я еще подумаю: сначала нужно все же сделать ткань.
— Сначала нужно сделать много чулок! Их уже знают, и я знаю где и за сколько их продать. А американцы такие глупые: пошлину на чулки ввели.
— И чего ты в этом глупого увидела?
— А я просто на величину пошлины цену подняла — и все равно американки их расхватывают. То есть они своим же женщинам хуже сделали, а я и не заметила никаких для себя убытков. Правда, поговаривают, что Дюпон собирается такие же скоро делать начать…
— Пусть собирается, завод по производству нужного материала они года три строить будут — но ты права: за это время мы должны будем из американок денег вытащить как можно больше. Вернусь — надаю пинков тем, кто станки для выпуска ниток делает, чтобы пошустрее работали…
— А плащик-то очень неплох, — заметила Марта, кое-как в него одевшись в теской кабине самолета. — Очень даже неплох… сколько там за завод просят?
— Я пока не знаю.
— И не знай: торгуешься ты отвратительно, тебя, думаю, лучше туда вообще не пускать. Ты мне просто скажи, кто завод продает — и я уж сама как-нибудь… А пока напиши, куда станки все отправлять. И зачем ты только сюда прилетела, время только зря потратила… которое могла бы потратить на пинание твоих рабочих. Слушай, может тебе просто самолет подарить? А то тебе придется пару дней, пока я с австрияками торговаться буду, просто в гостинице просидеть… Или нет, торговаться я точно буду не один день, а тебя тем временем прямо из Линца мои пилоты домой и довезут, так что в городе ты только одну ночь и проведешь… Время — деньги! А твое время — это очень большие… мои деньги, — рассеялась Марта. — И твои, кстати, тоже, но ты и сама это знаешь…
В результате бурной деятельности, которую развила Марта Густаффсон, Вера вернулась в Москву к вечеру второго дня, и, заметив свет в окнах соседской квартиры, прямиком к начальнику и отправилась:
— Добрый вечер, Лаврентий Павлович, а, возможно уже, и добрая ночь. Но тут дело такое… не самое, конечно, срочное, но если я не поделюсь с вами, то просто не усну.
— А если поделишься?
— То не уснете уже вы, но я буду спать сном младенца, а это важнее.
— Вот ведь зараза! Ну ладно, делись… Видно, что новость не рядовая, раз уж ты из-за нее в Австрию не полетела.