Старуха 5
Шрифт:
— У Веры Андреевны?
— Нет, в управлении авиастроения НТК. Дело это не быстрое, но мы надеемся, что за пару недель вы с ними сработаетесь. Теперь слово дадим товарищу Тевосяну.
— А у меня к товарищу Синицкой никаких вопросов нет, они, как я понимаю, у наркомата электростанций имеются.
— У наркомата к ней особых вопросов нет, — с места ответил Глеб Максимилианович. — А не особые мы, я думаю, можем в рабочем порядке решить.
— Однако судя по вот этот пачке жалоб… — начал было товарищ Сталин, но Кржижановский непрозвучавший вопрос понял и сразу ответил:
— Мы не полностью согласны с практикой НТК по строительству многих десятков и даже сотен малых ГЭС мощностью до пяти мегаватт, а в
— А эта энергия никому не нужна?
— В летний сезон эта энергия обеспечивает работу металлургического комбината в Костомукше, и это замечательно. Но в межень большая часть этих станций работать не может, производство энергии падает с примерно четырехсот мегаватт до менее чем семидесяти — но комбинат-то останавливать нельзя, и мы вынуждены перенаправлять туда электричество уже с тепловых станций, что создает известные проблемы по части поддержки стабильности работы электросетей.
— Возражение, ваша честь! — так же с места чуть ли не прокричал товарищ Струмилин. — Такое решение позволяет проводить в летний период планово-предупредительные работы на угольных станциях, а зимой, когда требуется не только и не столько электричество, сколько тепло, они уже работают с высшим КПД, выдавая и электрическую, и тепловую энергию. И экономический эффект…
— Слава, заткнись, — незлобиво прервал его Иосиф Виссарионович, а затем поправился: — Станислав Густавович, мы вашу точку зрения выслушали и приняли к рассмотрению. Но вы, к сожалению, в диспетчеризации электросетей понимаете примерно столько же, сколько непарнокопытные животные в плодах некоторых салиндоцветных рутовых растений. Так что нам сейчас нужно будет поподробнее выслушать замечания Глеба Максимилиановича и продумать, каким образом возникающие проблемы могут быть устранены.
— Продумывать тут особо нечего, — продолжил Кржижановский, — нам просто необходимо где-то в Карелии поставить еще одну тепловую электростанции. Мощностью в районе пятисот мегаватт. Причем желательно, включающую в себя несколько блоков, чтобы было возможно отключать их на ППР поочередно.
— Для базовой генерации? — поинтересовался Лаврентий Павлович.
— Именно так.
— Тогда… у нас есть для вас специальное предложение. Вас устроят три блока по двести пятьдесят мегаватт? Ведь развитие промышленности в Карелии и в Финляндии не прекращается, и пятсот мегаватт именно базовой генерации могут оказаться совершенно не лишними.
— Нам было бы удобнее иметь четыре блока… это, конечно, зависит от типовых сроков ППР…
— Можем и четыре… наверное, я у Старухи спрошу. Не о возможности как таковой, а о сроках строительства: два блока мы можем запустить уже в сорок девятом, третий — в пятидесятом, это уже просчитано. А вот насчет четырех — мы просто такой вариант вообще пока не рассматривали.
— Вы от имени НТК говорите?
— Нет, от имени КГБ. Но, поскольку там большую часть оборудования будет НТК производить, но без нее не обойтись. У нее все предприятия работают с максимальной загрузкой и о возможных сроках изготовления чего угодно лучше нее никто не знает.
— Вы тогда это после совещания отдельно обсудите? — взглянул на собеседников Иосиф Виссарионович. — А у нас еще две отрасли на рассмотрении: судостроение и производство удобрений. Насчет судостроения… его последним рассмотрим, а вот какие проблемы выпуску удобрений создает НТК, было бы желательно понять…
Седьмого марта после обеда в кабинет Сталина вошла Вера и молча положила перед ним лист бумаги.
— Это что?
— Заявление об увольнении по собственному желанию.
— Переутомилась? — Сталин внимательно прочитал заявление и с видимым удивлением решил уточнить дату:
— С первого января пятьдесят
— Я тут подумала и решила: я уже почти все, что могла, сделала. К этой дате вообще все дела закончу и займусь уже только преподавательской работой. И я должна быть уверена…
— А не рано ты тогда заявление-то принесла?
— В жизни всякое случается, а мне нужна тут именно ваша подпись. С ней они уже не посмеют…
— Что не посмеют?
— Ничего. Совсем ничего, и я должна быть в этом уверена…
Глава 27
За три года НТК создал, по сути, три новых отрасли совершенно народного хозяйства. Правда, первую отрасль «теоретически» создал КГБ, но больше девяноста процентов работ по строительству атомных электростанций все же выполнили предприятия НТК. Потому что по результатам совещания в Кремле, состоявшемся зимой сорок седьмого, почти все предприятия промышленности перешли под руководство Научно-Технического комитета. То есть все предприятия тяжелой промышленности, легкая промышленность осталась большей частью «на вольном выпасе» и она развивалась по своим законам. То есть буквально по своим законам: законодательство СССР благодаря сильному давлению со стороны Иосифа Виссарионовича в этой части изрядно поменялось и теперь почти две трети предприятия легкой промышленности представляли из себя артели, обладающие широчайшей независимостью в плане номенклатуры выпускаемой продукции. Так же на них (именно на артели) распространялись «особые условия» в части внешней торговли, позволяющие им прилично зарабатывать и на иностранных рынках. И многое там приобретать, как для работы, так и для удовлетворения личных потребностей членов артелей (и эти возможности ограничивались лишь объемами их валютной выручки).
А вот вся тяжелая промышленность и особенно машиностроение полностью регулировалось управлениями НТК, после длительных препираний переименованных в министерства. Причем препирались в основном почему-то «старые вояки», объединившиеся в этой борьбе с бывшим наркомом путей сообщения Лазарем Моисеевичем. Но устоять против триумвиата из товарищей Сталина, Молотова и Пономаренко (а так же примкнувшего к ним «пахаря революции» товарища Патоличева) они не смогли, и Лазарь Моисеевич, уже в ранге министра путей сообщения, продолжил свою «непримиримую борьбу с бестолковым руководством НТК». Вере очень нравилось «бороться» с Кагановичем: этот безграмотный крестьянский сын с двумя классами образования, способный на полях газетки за пять минут прикинуть стоимость строительства тысячекилометровой дороги через горы и тайгу где-то на Дальнем Востоке, ошибившись в расчетах не более чем процентов на двадцать (да и то «в сторону увеличения», каждый раз «оправдывая» свои погрешности тем, что он-де «заранее закладывался на разгильдяйство и стихийные бедствия»), после того, как «стороны приходили к соглашению», соглашения эти выполнял с невероятной скоростью. Вот только придти к этому соглашению с ним было очень непросто.
Причем «непростость» эта чаще всего базировалась на причинах скорее идеологических, нежели экономических: так, например, необходимость строительства скоростных железных дорого в первую очередь до Ярославля и Нижнего Новгорода он категорически не желал признавать, считая, что сначала нужно выстроить такую дорогу от Москвы до Ленинграда. Исключительно по той причине, что «Ленинград — это колыбель революции», и он совершенно игнорировал тот факт, что грузопоток меду Москвой и Ярославлем превышал ленинградский почти втрое, а нижегородский — уже больше чем впятеро. И переубедить Лазаря Моисеевича Вера так и не смогла — но товарищ Каганович товарищу Сталину разве что не молился прилюдно, и отказать ему в «небольшой просьбе» даже не попытался. Хотя Председателя НТК при встрече он еще с полгода обзывал всячески…