Старые девы в опасности
Шрифт:
Сколько миль до Вавилона?
Сотня и еще десяток.
Доберусь ли засветло?
Доберешься запросто.
— Да! И домой вернешься! — вопил Рики, когда его галопом выносили из комнаты.
Трой прислушивалась, пока не стих грохот на лестнице, а затем взглянула на свою работу.
«Как я счастлива!» — подумала она, тут же всполошилась: «Надо постучать по дереву!» — и устыдилась собственной глупости. Она собрала кисти, сняла краску с волос надо лбом и пришла к более трезвой мысли: «Как мне повезло». В таком настроении
— Можно посмотреть? — попросил он.
— Смотри, — разрешила Трой, вытиравшая кисти, — только ничего не говори.
Аллейн улыбнулся и подошел к мольберту. Трой нарисовала головку, которая, казалось, была соткана из света. Даже черные пряди кудрей выглядели так, словно были свиты из солнечных лучей. Это был скорее набросок, нежели законченное произведение, но набросок столь точный и выразительный, что дальнейшая обработка представлялась ненужной.
— Надо бы над ним еще поработать, — пробормотала Трой.
— В таком случае, — сказал Аллейн, — дай-ка я постучу по дереву.
Трой бросила на него быстрый благодарный взгляд:
— А что это ты говорил о поездке к мистеру Гарбелю?
— Я встречался с шефом сегодня утром. Он был исключительно мил, так он обычно ведет себя, когда собирается поручить тебе крайне неприятную работу. Но его предложение не показалось мне таким уж отвратительным. Как я понял, контрразведка и Сюрте что-то там затевают совместно с отделом по борьбе с наркотиками, и наши хотят командировать человека, свободно владеющего французским, для переговоров и небольшого расследования. Поскольку инициатива исходит от совершенно чуждой нам контрразведки, мы могли бы, как и прежде, ограничиться светской любезностью с твоей стороны и притворным безразличием с моей, но оказалось, что от того места, где должно проводиться расследование, до Роквиля — как бы не ошибиться — не более сотни миль.
— Невероятно! — воскликнула Трой. — По соседству с Гарбелем?
— Именно. Вот я и подумал: то война, то Рики был маленький, то моя жуткая работа… Мы ведь никогда не проводили отпуск вместе, да еще за границей. Няня уезжает на две недели в Ридинг. Почему бы вам с Рики не поехать со мной в Роквиль и не навестить мистера Гарбеля?
Трой явно обрадовалась, но возразила:
— Не можешь же ты выполнять сверхсекретное поручение контрразведки, таская за собой жену и ребенка. Это будет отдавать дилетантством. К тому же мы договаривались никогда не смешивать работу с отдыхом, Рори.
— В данном случае чем большим дилетантом я буду выглядеть, тем лучше. В Роквиле я ведь только остановлюсь, а расследование буду вести вне города, так что на самом деле нам не придется смешивать работу с отдыхом.
Трой соскребала краску с палитры.
— Мне страшно хочется поехать, — вздохнула она, — правда, не для того, чтобы познакомиться с мистером Гарбелем. Хотя как сказать. Все-таки мне неймется выяснить, действительно ли он такой невыносимый зануда. Прямо-таки убийственное стремление.
— Поддайся ему. Напиши Гарбелю, что приезжаешь. Можешь
— Понятия не имею. Для меня он просто П. Е. Гарбель. Он писал, что близкие люди называют его Пег [1] , и, разумеется, не преминул скаламбурить: вот, мол, и он словно квадратный штырь в круглой дыре…
— Под дырой он подразумевает Роквиль?
— Видимо.
— Как ты думаешь, он работает?
1
Peg — «штырь» (англ.).
— Не удивлюсь, если он пишет большой ученый труд о питьевой соде. Если так, то, вероятно, он попросит нас прочесть рукопись и высказать свое мнение.
— В любом случае нам придется с ним познакомиться. Да оставь ты палитру в покое и скажи твердо и определенно, что мы едем.
Трой вытерла руки о рабочий халат и сказала:
— Мы едем.
В собственном замке неподалеку от Роквиля мистер Оберон взглянул на погруженное в ночную тьму Средиземное море, туда, где лежали невидимые берега Северной Африки, а затем с благосклонной улыбкой обернулся к гостям.
— Я усматриваю добрый знак в том, что мы собрались здесь, — сказал он, — и объединил нас один общий возвышенный помысел. — Ничего низменного, суетного.
Он назвал всех гостей по именам, и голос его звучал так, словно он устроил перекличку в строю ангелов.
— Наша самая юная последовательница, — обратился он, сияя, к Джинни Тейлор. — Ее ждут необычайные, чудные открытия. Она стоит на пороге высшей радости. Да-да, я не оговорился, именно высшей радости. И Робин тоже.
Робин Херрингтон, наблюдавший за Джинни Тейлор, резко вскинул голову.
— Ах, молодость, молодость, — вздохнул мистер Оберон, то ли одобряя, то ли укоряя, и повернулся к остальным гостям, двум мужчинам и женщине. — Завидуем ли мы им? — спросил он и сам же ответил: — Нет! Наша жатва будет обильней. Ведь мы зрелые, опытные землепашцы, не так ли?
Доктор Баради, смуглый полный человек с умным лицом, взглянул на хозяина замка.
— Да, — сказал он, — именно что опытные и зрелые. А когда приедет Аннабелла? Вы, кажется, говорили, что она приезжает?
— Милая Аннабелла! — воскликнул мистер Оберон. — Да. Во вторник. Неожиданно.
— Ах, во вторник! — пробормотал Карбэри Гленд, разглядывая испачканные краской ногти. — Значит, у нее будет время отдохнуть и подготовиться к четверговым ритуалам.
— Милая Аннабелла! — с чувством подхватил доктор Баради.
Шестая гостья повернула помятое лицо к Джинни Тейлор и устремила на нее близорукий взгляд.
— Вы впервые здесь? — спросила она.
Джинни смотрела на мистера Оберона. Ее свежее хорошенькое личико несколько портил взгляд, в котором читались неуверенность, беспокойство и чуть ли не страх.