Старые раны
Шрифт:
— Ты хоть немного понимаешь, что за штука у тебя в руках, идиот?
— Уж поверь, я найду ей применение. Тебя и твоих сестричек это не должно волновать. Можете рвать друг другу глотки дальше, я больше не собираюсь принимать участие в ваших играх.
— Дурак, тупой дурак, — Мерай уже шипела, словно змея. — Куда ты несешь философский камень?! К какому безумцу на этом Севере? Неужели…
— В Приют. К Белому Алхимику. Это все, что тебе следует знать.
— Я за свою жизнь видела много предателей, — вампирша не повышала голоса, но ее глаза горели двумя алыми огнями, очень похожими на сияние камня, когда он был накормлен до отвала. —
— Не тебе рассказывать мне про скотства, Мерай. Я слишком долго сидел в вашей змеиной яме.
— Очень жаль, что я вовремя не разглядела такую гадюку, как ты, — проговорила Мерай. — Впрочем, нет ничего удивительного. Ведь тебя гложет вина, Крес. За то, что ты сделал и на что обрек людей, которые доверяли тебе и которые пострадали из-за твоего поступка, ты лишь ищешь удобное оправдание, как и все предатели. Помнишь юношу, с которым ты был дружен? Ален, не так ли? Видела вас вместе очень много раз. Почти сладкая парочка.
— Так это ты послала его в Лес?..
— Да, — ухмыльнулась вампирша самой паскудной из своих многочисленных улыбок. — Он пропал, знаешь ли, как и очень многие из погонщиков.
Мерай расхохоталась. Крес никак не смог скрыть тень, внезапно упавшую на его лицо. Это раззадорило абель еще больше.
— И много дикарок дали тебе на его могиле? Не понимаю, зачем вообще разговариваю с тобой, как с человеком. Может лучше, разговаривать как с собакой, которой ты уподобился? Гав-гав, — не понятно? Нет… Ведь даже собака, если укусит своего хозяина, очень сильно пугается своей глупости. Скулит, ползает на брюхе и вылизывает ботинки, вымаливая прощение и кусок колбасы. Некоторые особо провинившиеся сами дают себя забить, осознавая всю тяжесть проступка своим животным мозгом. Ты даже не собака, Крес. Ты крыса. Ты таракан. Ты блоха, которую мы в былые годы выжигали огнем. Но, похоже, гады всегда выползают обратно. Порода такая.
Крес промолчал. Не потому, что внезапно осознал свою вину. Нет. Пусть говорит.
— Что же ты? Будь мужчиной. Не можешь, так поднимись хотя бы на уровень собаки, если не знаешь, как поступил бы человек, который раскаялся в своих грехах. Ты же обрек всех своих близких на страшную участь. Не говори мне, что не вспоминал о своей матери… Как поживает старушка, ты знаешь?
Креса перекосило. Он нахлынувшего бессилия он даже не смог удержать камень в пальцах и он ударился о гальку. За те месяцы в этих диких местах, он ни разу не подумал о своей матери. Что же такое…
— А я знаю, — кивнула Мерай. — Ей очень плохо, Крес. Она переживает, что ее отпрыск оказался говном. С твоим покойным папкой они зачали, выносили, породили и воспитали кусок говна, которому не ведомо чувство совести и преданности. Я передам ей наш разговор. Передам ради чего ты решил, предать свой народ и уйти к нелюдям.
Она повернулась к Аде, которая все так же сидела на берегу, обхватив колени руками, и скалилась.
— Ради нее… — проговорила абель, закатывая глаза. — Ради этой сумасшедшей бедной девочки, которая всю свою жизнь только и делала, что удовлетворяла любое желание беля? Сделать все что угодно, только чтобы ей сунули Нектар, и она могла забыть о прожитых годах и утекающей красоте. Ты хоть узнаешь его, или теперь для
— Прекрати! — выпалил Крес. — Убирайся отсюда, Мерай!
— Хочешь правду? — облизала алые губы вампирша. — Я так понимаю, ты убил Клода не просто так, из-за вспышки ревности. Адой пользуется другой мужчина, более красивый и могущественный, и она теперь ходит в тончайших трусиках, а ты для нее что-то вроде временного увлечения. Новый особо паскудный сорт наркотика, которым она накачается по уши, прежде чем снова вернуться к истинному наслаждению. Убить ее было бы невозможно для твоего самолюбия — ничего лучше тебе все равно не светит. И ты выбрал Клода, который напоминал тебе о собственном ничтожестве. Складно, но нет, у тебя бы духа не хватило провернуть такое, не появись другая проблема. Значит, это было что-то вроде мести. За ее утраченные мозги? Верно?
— Верно, — Крес задыхался от ненависти. — Что он с ней делал?
— Он придал ее жизни смысл. Но если тебе интересно, возвращайся. Не ко мне. А хотя бы к своей драгоценной матери. Я шепнула ей на ушко пару интересных историй, и она — одна из немногих, кто знает, как вправить твой подружке мозги. Но ее знание не вечно. Если ты не поспешишь, старушка быстро все забудет.
— Пошла ты, сука! — крикнул Крес и запустил в нее еще одним булыжником. Тот, как и предыдущий, прошел насквозь, словно через дым, и ухнул в воду.
— Нет, ты все же не человек, и не собака, — покачала она головой. — Человек уже давно бы понял, что говорят ему старшие, а ты все кривляешься. Ты бросил свою жизнь в костер, Крес. Впереди только дни и ночи в компании с психами, и ни одного шанса что-то исправить. Не вертись и не обманывай сам себя. ТАМ ничего нет. Приют — это миф, обман, сказка для умалишенных. Ты идешь в никуда и тащишь туда свою ненаглядную дурочку. Я же предлагаю тебе исправить положение настолько насколько это еще возможно. Видишь птицу?
Огромный ворон вспорхнул с ветки и понесся к ним. Очень быстро птица преодолела расстояние, разделяющее их, и опустилась на камни. Вблизи она выглядела еще более устрашающе. Тварь оглушительно каркнула и раскрыла клюв. Таким длинным и мощным инструментом легко она могла бы убить человека с одного удара.
— Бросай камень в глотку, это будет первым шагом к примирению, — предложила Мерай. — Вторым будет возвращение с повинной. Мы отведем тебя к матери, ты припадешь к ее коленям и ты признаешься ей во всех грехах. Если хочешь, можешь даже познакомить ее с женщиной, ради которой решил совершить главную ошибку в своей жизни. А потом тебя будут судить. Как акт доброй воли с моей стороны, обещаю, что, не буду выдвигать против тебя обвинения лично. Я вообще не буду присутствовать на разбирательстве, там довольно и без меня желающих тебя наказать. Мне достаточно, что ты станешь человеком, Крес. И понесешь ответственность за все, как человек, а не как шкура. Большего мне и не надо. На пустую и бессмысленную ярость я давно не способна. Я уже далеко не девочка, чтобы не понимать, что ты уже давно наказал себя сам.
Крес представил, как бросает камень птице, тварь смыкает клюв и уносится восвояси. На этом все заканчивается. Крес представил, как Мерай заключает блудного сына в материнские объятия, и он, смиренно пригнув голову, ступает на эшафот. Эта мысль обитала в его мозгу одно мгновение из тысячи.
В следующее мгновение нож, вылетевший из-за кустов, вошел птице прямо в глаз. Животина каркнула, взмахнула крыльями раз-другой и повалилась на камни.
Мерай удивленно моргнула и одним махом растворилась в воздухе, словно ее сдуло ветром.