Старый дом под платанами
Шрифт:
– Навряд ли новости о матери помогут ей выздороветь. После смерти своей сестры она долго не могла прийти в себя. Впрочем, каждый должен получить то, что заслужил, – и Ганна замолчала. Налив себе чай, она присела за стол и, размешивая ложечкой сахар, задумчиво сказала:
– Зло должно быть наказано. Если Вы приехали за этим, вся деревня скажет Вам спасибо. Вернее, оставшиеся жители от прежней деревни. Даже священники отказываются освящать дом старухи Рут. Мы мечтаем о выздоровлении этого места. О возвращении жителей и детском смехе. Вы заметили, что здесь нет детей?
В конце она добавила:
– Когда
– Так зовут ее старшую дочь?
– Именно так.
– Вы знаете что-нибудь о ней?
– К счастью – ничего. Да и знать не хочу. Думаю, яблочко от яблоньки не далеко упало.
Поблагодарив хозяйку, я поднялся наверх, в комнату с мезонином. Зажег керосиновую лампу – электричество в деревушке, видимо, было редким гостем, и подошел к окну. Отодвинув ситцевую, пеструю занавеску, полюбовался открывающимся пейзажем: бескрайнее поле, холмы, заросшие кустарником и деревьями, а вдали – огни какого-то селения, где кипела жизнь. Казалось, здешний хутор затерялся во времени. «Что же на самом деле представляла собой старуха Рут?» – словно в ответ на мои мысли, в окно со всего размаха врезалась ворона. Раздался скрежет когтей и клюва. Оставляя на стекле перья и царапины, птица медленно скользила вниз, делая отчаянно взмахи крыльями. Поежившись, я задернул занавеску и лег в холодную постель.
Утром, одолжив, у хозяйки велосипед, я подъехал к одиноко стоявшему на краю деревни легендарному дому. Коттеджи, находившиеся возле этого дома, так же были пусты, а сады заброшены. Ганна была права, – запущенность и дух разрушения царили повсюду. Бурьян, лопухи, дикий виноград, кустарник росли там, где раньше были газоны и двор. Заколоченные окна, как закрытые глаза покойника источали могильный холод. Казалось, тьма забвения поглотила этот уголок земли. Дом таил смерть. Мне стало не по себе. Посмотрев на страшное, полуразрушенное строение некоторое время, я поехал в обратный путь. Неожиданно остановился и оглянулся: у меня возникло четкое ощущение, что кто-то злобно смотрит мне в спину. Мурашки побежали по телу. Чертыхнувшись, как в детстве перекрестившись и, поплевав через левое плечо, я что было духу, направился к продовольственной лавке Ганы.
Хозяйка была на первом этаже в бакалейном отделении лавки и пересыпала сахар и крупы в отдельные пакеты. Пришел покупатель, и пока она его обслуживала, я едва совладал со своим любопытством и чувством беспокойства, не отпускающим меня. Дождавшись, когда, наконец, мы остались одни, я обратился к хозяйке:
– Ганна! Вы должны мне рассказать все, что знаете о Рут и ее дочерях.
– Для начала Вам следует успокоиться и присесть. Следуйте за мной. Я угощу Вас вином. – Мы прошли на кухню. Ганна смотрела на меня, усмехаясь, но с сочувствием. Разлив вино в бокалы
– Теперь Вам понятно, почему люди уехали отсюда, а половина домов стоят пустыми? Я осталась здесь только потому, что мой жених обещал вернуться и забрать меня отсюда. Но видимо, он забыл. Это место приносит несчастье. Так было всегда. Бабка и прабабка старухи Рут так же жили здесь. Из поколения в поколение люди передают страшные истории об этой семье. Слушайте! – Залпом, выпив бокал вина, и налив себе еще, она стала рассказывать историю Рут и ее дочерей.
После обеда, когда знакомый молоковоз остановился возле лавки Ганы, и показалось розовощекое лицо Миши, я был так рад, словно увидел настоящего Деда Мороза или Санта Клауса. Один его вид вносил жизнь в этот умирающий уголок земли. Ганна была так же рада моему новому знакомому и угостила его чаем. Я заметил, что между ними пролетают искры. «Может быть, все же детский смех порадует это селение в ближайшее время?» – Подумал я, глядя на эту пару.
Михаил вызвался довезти меня до ближайшей железнодорожной станции. Оказавшись в кабине машины, он без обиняков спросил мое мнение о Ганне. Улыбнувшись комплиментам, мой новый друг похвалил ее как предпринимателя, а потом спросил о хуторе:
– Так что, командировочный, понравилось замогильное местечко? Не дать ни взять – кадры из фильмов про монстров.
– Точно, – усмехнулся я, – как кадры из фильмов ужаса. А ты не думал, что недостатки этого хутора можно сделать его достоинством?
– Каким же образом? – Михаил с недоумением смотрел на меня.
– Можно «сыграть» на страшной легенде о старухе Рут и ее дочерях, приукрасить их дом. Сделать его еще более впечатляющим. Достроить, если понадобится какой-нибудь тайный ход или камеру пыток. Главное – сделать все, согласно легенде, которую, возможно, нужно будет создать еще интереснее. Придумать каких-нибудь томящихся в подземелье узников, из которых ведьмы пили кровь. Сделать еще ужаснее! Ну, как тебе?
– Да уж дальше некуда! Но к чему ты все ведешь? Думаешь, туристы сюда повалят?
– Почему бы нет? Важно – суметь продать! Небольшой отель уже есть. Домов заколоченных тоже предостаточно. Открыть ресторанчик, где будет витать призрак Рут с соответствующим меню. Сюда потянется народ, откроется школа и зазвучит детский смех! Главное – изгнать из себя страх, да больше насадить ярких цветов. Важно заставить народ смеяться над леденящими душу историями. Заодно и разбогатеть можно. Развлечения – всегда хороший бизнес!
– Освятить эти места сначала нужно. Где бы только подходящего священника найти. Все отказываются. – Задумчиво сказал Михаил.
Неожиданно огромная черная туча, появившаяся перед нами, стала приближаться. Постепенно она стала расти в размерах, и двинулась прямо на машину. Туча будто спустилась с небес, но при этом облако было живое и каркало. Сотни ворон пролетели мимо, но сотня врезалась прямо в лобовое стекло молоковоза. Черные перья, крик, скрежет и кровь появились перед нашими глазами, закрывая видимость. Михаил затормозил, выругавшись. Мы не понимали, что происходит. Однако это было жутко.
– Старуха Рут! – Глаза Михаила были широко раскрыты, лицо побелело.