Старый друг
Шрифт:
— У нас? — переспросил он для верности, а когда Грейс кивнула, он тяжело сглотнул, но вынудил себя отказаться от мысли и этот день провести с ней вдвоем. Ему нужно держаться от Грейс подальше… Пока он и в самом деле ничего такого не натворил! — Думаю, что у тебя сегодня будет выходной: отдыхай, приходи в себя. А мне нужно съездить в университет.
— Но сегодня же воскресенье!
— Ну и что. У меня есть дела.
— Ну ладно… — упавшим голосом произнесла Грейс. — Но, Джек!
Он снова
— Что?
— А можно я поеду с тобой?!
— Грейс, неужели и сегодня нужно разыгрывать этот спектакль? Не думаю, что Ричарду Локайру придет в голову такая странная мысль, как посещение университета. Я не уверен даже в том, что у него среди студентов есть знакомые, которые поставят его в известность, что мы везде вместе, как два неразлучника.
— А я и не говорю о продолжении спектакля. Я просто хочу поехать с тобой. Пожалуйста, Джек!
Разве он мог ей отказать?!
Глава 12
Едва они вышли из дома, как Джек сказал, что сегодня они поедут на его машине, и Грейс быстро закивала, хотя в прежние времена она даже глядеть на машину Джека боялась, не то что в нее садиться. Но оказалось, что за домом стоит вовсе не дряхлая развалина, на которой Джек «рассекал» последние два года, а совершенно новый автомобиль представительского класса. Джек распахнул перед Грейс дверцу, и она скользнула в прохладное нутро салона.
— Очень хорошо, что ты взял напрокат такую красивую машину. — Грейс огляделась с довольным видом и для чего-то погладила краешек упругого сиденья. — Что с твоей старушкой? Она наконец-то соизволила пасть смертью храбрых?
Джек вздохнул так тяжело, словно на груди у него покоилась плита весом в полтонны.
— Я не брал машину в прокате, Грейс, — сказал он.
— Попросил у друга на время?
— Это моя машина. Я ее купил вместо своей старушки. Давно пора было ее поменять.
— О… Я ничего об этом не знала! Но она же такая дорогая!
— Я уже говорил, что могу неплохо зарабатывать! — В его голосе девушке послышались отзвуки горькой иронии. Когда-то он не мог позволить себе даже лишнего пирожка в школьном буфете!
— Прости, я совсем не имела в виду, что ты не можешь зарабатывать деньги. Я просто не знала, что ты купил машину. О, Джек, — вдруг сказала Грейс после паузы, — я вдруг поняла, что совсем… Совершенно тебя не знаю. Мне даже иногда кажется, что я… боюсь тебя, Джек!
— Увы, Грейс. В этом я тебе помочь не могу. Ты должна решить все сама, — сказал он и помрачнел еще сильнее.
Из-за этой мрачности она опасалась продолжить разговор, и всю дорогу они провели в молчании. Грейс ощущала его почти физически, точно так же, как вкус Джека на своих губах
Но весь этот ералаш в голове Грейс не шел ни в какое сравнение с тем, что творилось внутри Джека. Внутренне он негодовал, возмущался, злился буквально на все: на ее настойчивость; на свою уступчивость; на то, что ему в голову взбрела дурацкая блажь помогать ей в таком неблагодарном деле; на их обоюдное ночное помешательство и на ее утреннее неведение… На это, пожалуй, больше всего!
Ночью она была похожа на тропический ураган, на дикий тайфун, а он был утлым суденышком, попавшим в эпицентр распоясавшейся стихии… Он был обречен — причем обречен изначально! — и знал это так же точно, как то, что его зовут Джек Райан.
Но он сумел-таки взять себя в руки. Он стиснул предплечья Грейс, оторвал ее от себя и заставил лечь. Ее пунцовые, припухшие после поцелуев губы были приоткрыты, девушка часто и порывисто дышала, а ее глаза, прикрытые потяжелевшими веками, как-то странно светились. Она выглядела, как женщина, охваченная лихорадкой… Лихорадкой чувственного безумия, точно такой же, которая бродила в его крови.
Джек разжал руки и отшатнулся от Грейс, как от прокаженной.
— Почему? — слабо прошептала Грейс, приподнимая голову.
— Потому, — почти грубо ответил Джек. Его руки тряслись. Ноги тряслись тоже. И даже голос дрожал. — Ты сама не ведаешь, что творишь…
— Я ведаю…
— Замолчи, Грейс!
Он вышел из спальни, захлопнул за собой дверь и привалился к стене спиной. Откинув голову, он возвел глаза к потолку и долго рассматривал бездушную ровную поверхность, словно надеялся найти там ответ, чем все это безумие может закончиться. Ему казалось, что он больше не может и шага сделать, что это максимальное расстояние, которое он может допустить между собой и Грейс. Оно и без того было слишком большим! Эта стена стала гигантским магнитом, а он сам — сделанным из чистого железа.
Джек собрал всю силу воли, поднял ногу и сделал шаг. Словно преодолевая невидимое сопротивление, он уходил все дальше и дальше от ее двери, пока вновь не оказался в кабинете. Еще час он сидел, уставившись в одну точку. Потом из комнаты Грейс снова донесся стон, а следом за ним слабый шум. Джек вздрогнул и напрягся. Шум не повторялся, но он по-прежнему неподвижно сидел: закаменев, напрягшись до боли в мышцах, словно в дверь в любой момент могла ворваться банда вооруженных до зубов головорезов.