Стать огнем
Шрифт:
Митяй лягнул Сороку в пах, тот ослабил хватку. Мальчик в довершение еще и куснул плохого дядю за руку.
Данилка завыл от боли. Митяй бросился к выходу, помчался вверх по ступенькам.
Он влетел в квартиру Камышиных с ревом и воплями.
– Сыночка! – подхватила его на руки Марфа. – Что стряслось?
– Там они! С винтовками! Деду арестовывают! Мама, спаси деду! Там мужик как птица… сорока! Они Нюраню хотят, а деда соврал, что Нюрани нет, а она тут…
– Тихо, тихо, тихо, – успокаивала Марфа сына. – Все кончилось,
– А это кто? – показал Митяй на свою тетку, стоящую рядом.
– Это образ. Скажи: «Сгинь, образ!» – и образ сгинет. – Последнее слово Марфа произнесла с нажимом, еще и уточнила: – Спрячется в кладовке, где дрова и уголь.
Потом, вспоминая эту сцену, Марфа удивлялась тому, что мгновенно сообразила, как надо поступить. Наверное, жизнь в городе все-таки научила ее действовать быстро, не раздумывая. Еще два года назад при малейшем затруднении она стояла бы и глазами хлопала. Точно как Нюраня, которой пришлось повторить: «Ховайся!»
Только Нюранина юбка мелькнула, а Марфа успела отослать сына к Настеньке, как дверь распахнулась. Сорока.
– Ты чего это мне мальца пугаешь? – напустилась на него Марфа. Бывший односельчанин, Данилка не вызывал у нее ни страха, ни почтения. – Куда прешь с грязными ножищами?
– Замолкни, контра! По тебе за укрывательство раскулаченных тюрьма плачет.
– Испугал ежа голой задницей!
– Что тут за шум? – вышла в коридор Елена Григорьевна. – О, Данила Егорович!
– Приветствую, Елена Григорьевна. Извините за беспокойство – служба. Ваша прислуга прячет раскулаченных Медведевых…
– Барыня! – всплеснула руками Марфа. – Свекор из деревни прибыл погостевать. Нешто у него на лбу написано, что раскулаченный?
– Тише, не ори, Марфа, – поморщилась Елена Григорьевна.
– Свекра ейного, – продолжал Данилка, – мы взяли, но была еще кулацкая дочка. Где Нюраня?
– А я знаю? – вопросом на вопрос ответила Марфа.
– Нюр… кто? – переспросила Елена Григорьевна.
Несколько часов назад Марфа представила ей Нюраню, сказала, что золовка поможет по хозяйству. Елена Григорьевна кивнула, разрешая, и добавила: «Какие вы огромные. Чем вас только кормят?» Теперь же она на голубом глазу изображала неведение.
– Анна Медведева, – пояснил Сорока.
– Здесь, увы, такой нет, – пожала плечами барыня. – Или вы хотите в моей квартире обыск произвести? – спросила она кокетливо и выпустила струю дыма.
Сорока замялся. Елена Григорьевна рассмеялась.
– Извиняйте! Всего доброго! – попрощался Сорока.
– Не забывайте навещать меня, Данила Егорович. Вы настоящее украшение нашей скромной компании.
Закрыв за Данилкой дверь, Марфа повернулась к барыне, ожидая услышать справедливые упреки, угрозы и предупреждения. Но Елена Григорьевна, только что спасшая девушку, казалось, тут же выкинула из головы свой добрый поступок.
– Кофе остыл, – сказала
Испуганная Нюраня до ночи просидела в кладовке. Когда Марфа, сбегав домой и обнаружив, что свекор прихватил только свой чемоданчик с инструментами, коротко сообщила Нюране: «Забрали Еремея Николаевича», – девушка не расплакалась, только еще пуще затряслась. Однако через пару часов из кладовки послышались горестные стоны.
«Дошло до нее», – подумала Марфа.
Но причина страданий Нюрани была в другом.
– До ветру хочу, – кусала пальцы Нюраня, – во двор мне надо!
– Пойдем, в клозет-сортир провожу.
Уставившись на унитаз, Нюраня растерялась:
– Дык… как тут? Я не смогу!
– Смогёшь. Срать да ссать по-городскому не велика наука. Задирай юбку и садись.
– Марфа, я боюсь! – заглянула в фаянсовый бочонок странной формы Нюраня.
– Ага, оттель сейчас змей высунется и схватит тебя.
– Ой-й-й!
Нюраня попыталась спастись бегством, но Марфа ее удержала и силком водрузила на унитаз:
– Как закончишь, газетами подотрись, видишь, тут заготовлено. Потом за эту чушку, что на цепочке висит, потяни – водой смоется.
Нюраня подозрительно долго задержалась в туалете. Марфа пошла ее проверить. Благополучно справившись с нуждой, Нюраня играла с выключателем. Поворачивала маленький рубильник – под потолком вспыхивала лампочка. В обратную сторону поворачивала – лампочка гасла, становилось угольно темно.
– Марфа! – задрав голову и не отрывая взгляда от лампочки, проговорила Нюраня. – Чудо какое!
– Обыкновенное электричество.
Сама Марфа еще не так давно боялась подойти к выключателю и просила, когда темнело, Мотрю: «Тыр-кни в него».
Александр Павлович пришел домой поздно. Марфа приняла у него пальто, сапоги, поставила перед ним домашние туфли – обычный ритуал.
– Крепкого чаю, – попросил Александр Павлович, – и рюмку твоей настойки.
Марфа все это принесла на маленьком серебряном подносе – как барыня учила. Александр Павлович опрокинул рюмку, взял стакан с чаем в подстаканнике.
Марфа стояла перед ним в гостиной, не уходила.
– Спасибо, можешь быть свободна.
– У меня к вам разговор просьбенный по личному делу-вопросу.
Она несколько часов подбирала слова, чтобы они звучали по-городскому красиво.
– Да? – поднял брови Александр Павлович и откинулся на спинку дивана. Марфа никогда и ни о чем лично для себя не просила. – Говори!
Она рассказала все честно: про раскулачивание, что свекра арестовали в ее квартире, а Нюраню спасла барыня. И теперь надо Нюраню куда-то услать, спрятать. Муж Петр, родной брат Нюрани, да и сама Марфа в «политике обстановки» не сильны, поэтому и обращаются к Александру Павловичу.