Статьи 1995-1997
Шрифт:
В формуле Ю.И.Мухина понятие государства вообще неопределимо, его очертить невозможно. И монах в лесном скиту — (частица народа), и банкир Ротшильд, который через финансовую паутину в большой мере управляет сегодня хозяйственной жизнью нашего народа — это Российское государство? Сам же Ю.И.Мухин писал, что сегодня ТВ стало важнейшим органом управления. Значит ли это, что НТВ, вроде бы принадлежащее Гусинскому — государство? Нет. Просто Ю.И.Мухин, введя в формулу функцию управления, неправомерно расширил понятие.
Сегодня многие транснациональные корпорации по масштабам и сложности управления, по объему находящихся
Если же подменить понятие государства управлением, соединением людей для «общего Дела», то у Ю.И.Мухина с марксизмом никаких расхождений нет. Маркс в «Капитале» написал главу «Кооперация» — прямо об этом, и очень хорошо написал, в системных понятиях управления. А Энгельс вообще писал об этом почти как Ю.И.Мухин. Вот, почитаем:
«Некоторые социалисты начали в последнее время настоящий крестовый поход против того, что они называют принципом авторитета. Достаточно им заявить, что тот или иной акт авторитарен, чтобы осудить его. Этим упрощенным приемом стали злоупотреблять до такой степени, что необходимо рассмотреть вопрос несколько подробнее. Авторитет в том смысле, о котором здесь идет речь, означает навязывание нам чужой воли; с другой стороны, авторитет предполагает подчинение. Но поскольку оба эти выражения звучат неприятно и выражаемое ими отношение тягостно для подчиненной стороны, спрашивается, нельзя ли обойтись без этого отношения, не можем ли мы создать иной общественный строй, при котором этот авторитет окажется беспредметным и, следовательно, должен будет исчезнуть…
Предположим, что социальная революция свергла капиталистов, авторитету которых подчиняются в настоящее время производство и обращение богатств. Предположим, становясь на точку зрения антиавторитаристов, что земля и орудия труда стали коллективной собственностью тех рабочих, которые их используют. Исчезнет ли авторитет или же он только изменит свою форму?.. Желать уничтожения авторитета в крупной промышленности значит желать уничтожения самой промышленности — уничтожения паровой прядильной машины, чтобы вернуться к прялке.
Возьмем другой пример — железную дорогу. Здесь также сотрудничество бесчисленного множества лиц безусловно необходимо; это сотрудничество должно осуществляться в точно установленные часы во избежание несчастных случаев. И здесь первым условием дела является господствующая воля, решающая всякий подчиненный вопрос. Мало того: что стало бы с первым же отправляемым поездом, если бы был уничтожен авторитет железнодорожных служащих по отношению к господам пассажирам?».
Где здесь такой уж «ужасающий примитивизм»? Между прочим, пример с железной дорогой развивает и Ленин в «Государстве и революции», говоря о важности управления в любом «общем Деле».
К каким, наконец, выводам приходит Ю.И.Мухин, дав свою трактовку государства? Прежде всего, он уповает на справедливые законы и на благородство чиновника — тогда все классовые противоречия отпадут сами собой: «Продажность человека зависит от человека… Честного не купят. А подлый не станет честным и не станет устанавливать справедливые законы только потому, что нет буржуазии. В СССР… не было буржуазии,
Второй вывод: всякие государственные органы — благо. Значит, включая и наше чубайсовско-немцовское управление. Такой нам совет: «Ни в коем случае не трогать органы управления государством. Какие ни есть, но они все же хоть как-то обеспечивают защиту народа. Какие ни есть, но там все же специалисты». Звучит красиво, надо только сказать, защиту какого народа обеспечивают органы и специалисты, подчиненные Международному валютному фонду. Во всяком случае, не русского народа.
Думаю, Юрий Игнатьевич затеял спор, думая о государстве будущего, уже без Чубайса и Немцова — «нашем» государстве. Но это — другой разговор. Для него воевать с воздушными мельницами не было нужды.
1997
Примечания
Обо всей книге судить пока не можем, но опубликованные в «Иностранной литературе» главы описывают умонастроения «кухонь» очень небольшой части интеллигентской богемы — тех, у кого, как верно пишут авторы, «бездеятельность как протест против глупой деятельности стала абсолютным принципом. Напускной цинизм превратился в настоящий». Так что же честного в представлении этой специфической субкультуры как общего «мира советского человека»?
Л.Аннинский буквально так и сокрушается: «Что делать интеллигенции? Не она разожгла костер — она лишь «сформулировала», дала поджигателям язык, нашла слова». Это, впрочем, типичное оправдание «интеллектуальных авторов» любого преступления.
Очень многие действия в нынешнем мире носят именно ритуальный, а не прагматический, характер. Зачем, например, выгонять Хонеккера из чилийского посольства в Москве прибыл в качестве чрезвычайного посла Чили сам Клодомиро Альмейда, секретарь Социалистической партии Чили? Ведь после свержения Альенде лично Хонеккер устраивал в ГДР чилийских эмигрантов-социалистов и предоставил им исключительные привилегии. Зачем было организовывать этот акт почти религиозного предательства, нарушения всех табу и почти биологического инстинкта благодарности?
В своей статье 1955 года «Об акте убийства себе подобного» Конрад Лоренц писал: «К несчастью, пропагандисты войны всех времен показали, что практическое знание человеческих инстинктов, которым они обладают, гораздо более верно, чем моральные истины, излагаемые самыми тонкими философами. И они знают, что инстинктивный запрет на убийство противника можно снять, говоря людям, что противник не является «подобным им», что он не принадлежит к тому же виду, что и они». Здесь уместно вспомнить утверждения А.Аронова из «Московского комсомольца», что «красно-коричневые» — не люди и даже не звери.