Статьи 1998-1999 г.
Шрифт:
Конечно, представление Октября как реставрации после Февраля — натяжка, хотя зерно смысла в ней есть. Но уж во всяком случае пора отказаться от видения 1917 г. как двух этапов перманентной революции — буржуазно-демократической в Феврале, переросшей к Октябрю в пролетарскую социалистическую. На деле сразу в Феврале возникли два принципиально разных, несовместимых типа государства. Один построенный по либеральному образцу Запада, другой — идущий из крестьянского нутра России. Временное правительство и Советы. Они и соревновались друг с другом, сначала мирно, а потом на поле боя.
Таким образом, перестройку и реформы 90-х годов даже формально никак нельзя принимать за реставрацию главных
Если же подойти к делу не формально, а по сути, то тем более о реставрации говорить нельзя. Силы, которые сегодня захватили власть и собственность, не находятся ни в каком родстве с теми, кого свергла революция 1917 г. Те, кто сегодня наверху, в той России занимали маргинальное положение — в теневой экономике, в преступности и в революционной интеллигенции. Они вскормлены и расцвели как паразиты именно советского строя. Возьмем духовную верхушку «демократов» — что в ней есть от интеллектуальной элиты старой России? В масштабах социального явления — ничего. Откуда вылезли все эти Окуджава, Гердт, Ахеджакова и т.п.? Из «ретирадных мест» России. Не будь советской власти, они там бы и остались.
Кто нынешние властители? Сплошь секретари обкомов КПСС и ВЛКСМ — порождение особой социальной группы и даже особой культуры, какой в старой царской России и быть не могло. Люди с небывалым типом мышления и искривленной этикой. Что они могут реставрировать? Никакой аналогии с Бурбонами и аристократами, которые вернулись в 1813 г. во Францию, обнаружить в нашей власти нельзя.
Об экономике и говорить нечего. «На свету» мы видим завлаба из АН СССР Березовского, да Гусинского «из сферы культуры». «В тени» — Таранцева с большим бриллиантом. Тень и свет переплетены, криминальная экономика нераздельно связана с легальной. Ничего общего по своему типу с русским капитализмом, с Морозовыми и Рябушинскими, это не имеет. Да и вообще называть это капитализмом — огромная натяжка, для митинга и то едва годится. Даже Маркса к этому пристегнуть трудно, хотя он отвлекался от культурных корней капитализма. Ведь нет у наших «капиталистов» никакого цикла воспроизводства, они ничего не вкладывают, они лишь высасывают соки из остатков советской производственной системы.
Из того, что капитализм Запада поддерживает наших реформаторов, не только не следует, что они схожи с капиталистами, но, скорее, наоборот. Запад везде, где мог, уничтожал ростки местного капитализма, стараясь превратить его в особый тип «дополняющей» экономики. Поддерживал он Батисту, Сомосу и Мобуту — тех, кто брался превратить хозяйство своей страны в объект паразитизма. Сильная Россия, хоть царская, хоть советская, всегда была у Запада как кость в горле. С какой же стати он стал бы поддерживать «реставраторов»?
В общем, я думаю, что реальность не дает никаких надежд на то, что в России произойдет откат, реставрация каких-то черт старой России, но с сохранением основных завоеваний советского строя. Скорее, в России происходит именно революция, которую ведут новые, не изученные марксизмом общественные силы, порожденные советским строем — союз номенклатуры с преступным миром, прикрытый пленкой свихнувшейся на правах человека интеллигенции. И эта революция создает новый, еще не имеющий определения социально-экономический уклад и особое государство. То, что этот уклад не описан в учебниках, нормально. Учебники сильно устарели. Да
Одно ясно — созданный у нас в результате уголовной революции строй несовместим с нормальной жизнью. И в то же время всем, думаю, уже понятно, что демократическим путем сменить его будет невозможно. Значит, пока он не стабилизировался, возможна именно реставрация какого-то приемлемого образа жизни. Для этого и насилия не требуется, поскольку нового государства еще нет, оно не обрело легитимности, уверенности народа в его праве на власть. А уж если пройдет много времени, и это уродливое политическое образование укрепится, единственным исходом останется революция.2
Семья и рынок как метафоры жизнеустройства. Хозяйство.
Широко бытует ошибочное убеждение, будто выход из кризиса — проблема экономическая и ответ должны дать экономисты. На деле экономиста можно уподобить инженеру-эксплуатационнику, который обеспечивает нормальную работу данной хозяйственной машины (или даже ее подсистемы — смазки, питания и т.д.). Такой инженер часто не знает и даже не обязан знать теоретических принципов всей машины — например, термодинамики как теории паровой машины. И уж тем более инженер, специалист по дизелям, не обязан знать теории машины совсем иного рода (например, ядерной физики как основы атомного реактора). И когда слушаешь рассуждения экономиста-«эксплуатационника» о нашем кризисе, возникает смешанное чувство: о чем он вообще говорит? Ведь он явно не понимает, в чем суть рыночной экономики, почему она называется рыночной и в чем ее отличие от того хозяйства, которое было создано в СССР. А рассуждения рыночников вроде Гайдара вообще являются научным подлогом. Это все равно как очень грамотно рассуждать о поломках телевизора, в то время как надо починить мотоцикл.
Сравнение двух главных цивилизационных путей человечества — такая большая тема, что нам приходится разрабатывать ее в духе импрессионизма, мазками. Поначалу они кажутся беспорядочными, но, думаю, уже начинает просвечивать картина. Сделаем несколько замечаний о хозяйстве (прежде всего ведь здесь требуют «смены курса»).
Советское хозяйство было экономией — производством ради удовлетворения потребностей (для нас здесь в принципе неважно, каких — хотя бы каприза освоить Космос). Несущественно, называть ли советское хозяйство социализмом, казарменным социализмом, номенклатурным феодализмом и т.д. Важно, что оно очевидно не было хрематистикой — производством ради получения прибыли. Принципиальное различие экономии и хрематистики как двух несовместимых хозяйственных организмов сформулировал уже Аристотель.3
Даже советская промышленность была продолжением крестьянского хозяйства, политэкономия которого разрабатывалась А.В.Чаяновым. Трудовой коллектив завода был вариантом общины. Производство и жизнь социального организма такого типа лишь в малой степени регулируются деньгами, хозяйство является принципиально немонетаристским. В СССР обмен продуктами внутри производства регулировался условными, фиктивными деньгами — «безналичными» (которые были разных типов). Они циркулировали по строго замкнутому контуру и не могли превращаться в реальные деньги, которые использовались на потребительском рынке. Поэтому не было ни инфляции, ни «кризиса неплатежей». По сути дела, в советской экономической системе была реализована идущая от Средневековья утопия (или ересь) «бесплатных денег» — кредита без ссудного процента.