Статьи
Шрифт:
“К сему г. министр внутренних дел присовокупляет, что находящиеся в означенной раскольнической школе малолетние круглые сироты мужского пола, как могущие остаться без призрения, вследствие Высочайшего повеления, будут определены в рижский баталион военных кантонистов”.
“Во исполнение сего Высочайшего Его Императорского Величества повеления покорнейше прошу ваше превосходительство сделать надлежащие распоряжения о закрытии существующей в Риге раскольнической школы и о недозволении вновь учредить школу в Риге, иначе, как на основании устава уездных и приходских училищ 8 декабря 1828 г. Высочайше утвержденного, не допуская ни под каким видом, чтоб учителем в оной был назначаем раскольник”. Подлинное подписал: министр народного просвещения генерал от инфантерии князь Карл Ливен (23 июня 1832 г. № 742).
Барон Пален, как генерал-губернатор и попечитель учебного
“Во исполнение Высочайшей воли, бывшая прежде раскольничья школа закрыта, и старшины здешнего старообрядческого общества, на общем совещании сего предмета в присутствии губернского директора училищ и рижского полициймейстера, изъявили готовность устроить означенную школу на точном основании вышеприведенного устава и представить в оное учителя не из раскольников к губернскому директору училищ на испытание.
Как исполнение сего со стороны их замедлилось, то я 24 минувшего сентября предписал рижскому полициймейстеру понудить старшин к исполнению их обещания, с тем, что если в течение 8 дней оно не будет исполнено, то они подвергнутся строгой ответственности.
Ныне попечители рижского старообрядческого общества представляют мне, что общество отказало в выборе учителя в их школу не из раскольников, потому что, якобы, не имеет способов производить ему содержание и определило закрыть лучше эту школу вовсе. А как учреждение сей школы, на основании устава уездных и приходских училищ и определение в оную знающих учителей не из раскольников требуются по Высочайшей воле, то от меня предписано вместе с сим рижскому полициймейстеру объявить старообрядческому обществу, что если они сами не изберут таковаго учителя, то он будет назначен в школу по выбору губернского учебного начальства и именно на их счет, потому что школа сия учреждается единственно для их общества, и в таком случае будет сделана на них раскладка”.
Но энергия губернатора, столкнувшись с непреклонностию раскола, не имела, по-видимому, столь желанного в Петербурге успеха. Дело тянулось; барон Пален настаивал в Риге на немедленном выполнении петербургских требований у г. Егора фон Фелькерзама; г. Егор фон Фелькерзам, в свою очередь, строго понуждал полициймейстера, а полициймейстер подшпоривал общественных старшин, и в следствие всего этого взаимодействия 18 ноября 1832 г. последние подали полициймейстеру нижеследующую оригинальную бумагу, которую назвали: “требованное покорнейшее объяснение”. Вот этот интереснейший по своей оригинальной раскольнической тонкости документ:
“Его высокоблагородию, господину рижскому полициймейстеру, подполковнику и кавалеру Ивану Павловичу Вакульскому 2-му,
от попечителей убогого и больничного заведения рижского старообрядческого общества
требованное покорнейшее объяснение.
Ваше высокоблагородие изволили требовать, чтоб мы объяснились о том, сколько, в случае если наше старообрядческое общество желает иметь школу в нашем убогом заведении, можно определить на покупку книг, жалованье учителю, ежегодное содержание и прислугу особую, приличную для учителя квартиру, и чем можно обеспечить впредь такой доход? Ссылаясь на поданное уже 14 октября его превосходительству г. лифляндскому гражданскому губернатору покорнейшее представление, имеем честь представить вашему высокоблагородию еще следующее: для исполнения выписанного вашего требования созывали мы еще 24 октября и 16 сего ноября членов старообрядческого общества и, сообщив им упомянутое требование, приглашали их объявить свое мнение касательно содержания школы, с обозначением: из каких источников можем мы получать нужныя средства на исправление вышеозначенных расходов к содержанию школы и учителя, как поступающие в сие убогое заведение добровольные подаяния имеют назначенною целию единственно содержание убогих и больных и недостаточны даже на сии необходимые потребности; бывшее же доселе в сем заведении обучение членов старообрядческого общества и вероисповедания нескольких бедных старообрядческих детей первоначальным основаниям грамоты происходило из усердия безденежно, не причиняя заведению дальнейших расходов.
На сие бывшие в собраниях члены старообрядческого общества, ссылаясь на изложенныя уже в вышеупомянутом нашем представлении от 7 октября обстоятельства, объявили, что если не благоугодно будет высокому начальству дать или исходатайствать нам в вышнем месте позволение продолжать в своем заведении обучение грамоте старообрядческих
Подписали: “Вашего высокоблагородия покорнейшие попечители старообрядческого учебного заведения: Иван Игнатьев Лисицын, Андрей Семенов Пуговишников, Павел Данилов, Никон П. Волков, Павел Егоров Леонтьев”.
Рига 18 ноября 1832 года.
Вот все, чего добились от раскольников губернатор Егор фон Фелькерзам и рижский полициймейстер, подполковник и кавалер Иван Павлович Вакульский 2-й.
Раскольники, очевидно, упорствовали и хотели поставить на своем. Губернатор фон Фелькерзам и полициймейстер Вакульский, вероятно, это видели, но не нашли никаких средств переупрямить раскольников.
Получив это “требованное покорнейшее объяснение”, губернатор Егор фон Фелькерзам, по-видимому, нашел положение свое столь затруднительным, что более ни на чем не настаивал и даже не выразил никакого собственного мнения о том, что бы следовало в настоящем случае предпринять с непокоряющимися “покорнейшими попечителями” старообрядческого общества, а представил вышеприведенное их “требованное покорнейшее объяснение” барону Палену. В этом представлении от 24 ноября 1832 г. за № 292 губернатор Егор фон Фелькерзам докладывал генерал-губернатору, что он представляет приведенный казус на его благоусмотрение и “будет иметь честь ожидать предписаний”.
Тогда, чтобы положить всему этому конец, школу гребенщиковского заведения, существовавшую на основе правил, утвержденных генерал-губернатором Паулуччи, не стесняясь этими правилами, закрыли, а новой, устроенной сообразно общим правилам, раскольники не приняли.
——
Последствия закрытия раскольничьей школы. — Вредный класс, с которым не управилась рижская полиция. — Сирот берут в кантонисты. — Обращение в православие. — Мальчик, который бросился в воду. — Секретные школы.
Закрытие раскольничьей школы в Риге составляет наипечальнейшее событие в истории русского населения в Риге. Раскольники, разумеется, обманули администрацию, уничтожившую их школу и предложившую им завести другую с православными учителями. В “требованном покорнейшем объяснении” они, хотя и обещали посылать детей в общие школы, но и в самом обещании этом тогда же, когда оно давалось, не трудно было увидеть одно лукавство и желание как-нибудь отвязаться от докучного вмешательства. Раскольники не стали посылать детей своих в общие русские школы. Шесть или семь, так сказать, раскольничьих аристократов составляли незначительное исключение, но и эти хотя и не оставили своих детей в невежестве, однако не послали их в русские училища, а отвели в частные школы к немцам, где православное духовенство ничем не командует. Гонимые своими православными соплеменниками, раскольники предпочитали обращаться к немцам. Дело было поставлено так, что они более полагались на лютеранский индифферентизм немцев, чем на веротерпимость русского православия. Отсюда началось онемечение в Риге нескольких богатых русских раскольничьих домов. Между тем, правила маркиза Паулуччи, на основании которых существовала раскольничья школа, были упразднены, и упразднены весьма оригинальным образом: они были вытребованы для дополнения и не возвращены. Вместо них даны новые правила, устранявшие коллегиальность общинного правления и сосредоточивавшие все в руках одного попечителя, для надзора за которым был поставлен еще другой попечитель от правительства, преимущественно местный жандармский штаб-офицер. Общинное правление и хозяйство начали колебаться. Бедные дети стали болтаться без всякого присмотра, предаваясь с самого раннего детства крайнейшему разврату. Община с ужасом смотрела на страшную картину и ясно предвидела еще худшую, но все-таки оставалась непреклонною. Детям открывалась широкая дорога к гибели, с каторгою в перспективе, но упорные раскольники охотнее выпускали детей на эту дорогу, чем в православную школу, где законоучитель должен был представлять им веру их отцов как нелепое заблуждение. Хранящиеся в архиве прибалтийского генерал-губернатора дела о раскольниках представляют такие ужасы деморализации рижского раскольнического юношества, что рассказ о них покоробил бы самого небрюзгливого человека.