Статистическая физика в примерах

Шиллинг Ганс

Наверное, я кричала на весь таежный лес, когда во мне двигались его пальцы, грубоватые, в мозолях. Его губы терзали мою грудь и шею, целуя, облизывая и кусая. Наверняка оставляя синяки. Но в тот момент я даже не думала о таких мелочах, которые могли бы скомпрометировать меня перед родителями. Я просто отдавалась чувствам и его умелым рукам.

Когда самый первый в жизни оргазм настиг меня, бурно и неистово, я затряслась в объятиях Кирилла, очередной хриплый вскрик застыл на моих губах. Между ног все горело и пульсировало, сердце колотилось как ненормальное, дыхание сбилось.

На своих щеках я почувствовала влагу, это были мои слезы.

Бог мой… Мне в жизни не было так хорошо…

А ведь он даже не тронул меня там. По-настоящему.

Запоздалая мысль о том, что я натворила, неожиданно жестко отрезвила. Я снова испуганно застыла, боясь пошевелиться. Вся блаженная эйфория от оргазма мгновенно улетучилась. Рядом лежал, успокаивая дыхание, совершенно чужой мне мужчина. Мне было страшно на него взглянуть.

Мне было жутко стыдно за свое поведение.

Суровая реальность спустила с небес на землю. Ведь теперь он наверняка рассчитывает на продолжение! Мы вдвоем в лесу, в крохотном домике, на нас почти нет одежды. И я сама первая полезла на него. Что ты наделала, Стеша? Наверное, он ждет чего-то такого и от меня, как минимум? Что делать в таких случаях?

Убрав с парня ногу и положив трясущуюся руку ему на ремень, я попыталась расстегнуть его.

Молчание давило еще сильнее, чем мои переживания, и я не выдержала. Да у меня сердце остановится, если я помолчу еще секунду!

— Я никогда не… Я впервые… Ну знаешь… — застеснявшись, забормотала я.

Накрыв мой трясущийся кулак ладонью, он убрал его от ремня.

— Я уже понял.

— Наверное, тебе тоже надо… ну… — я блеяла что-то несуразное, как помирающая овечка. — Ты бы хотел…

О, Боги. Как вообще об этом говорить-то вслух? Да и хочу ли я сама этого? Может, теперь должна?..

По комнате разнесся его вздох.

— Ложись спать, — ответил он, поднимаясь с кровати. Почему-то я ощутила себя еще хуже.

— Прости, — тихо проговорила ему в спину. Он шел к выходу.

Услышав, он повернулся ко мне. Снова приблизился, а потом, вздохнув, опустился перед кроватью, глядя на меня темными глазами. Я даже пожалела, что в темноте не могла хорошо разглядеть их цвет, но я помнила, что цвет у них темно-зеленый. Тревожный, как самая гуща мрачного леса.

— За что ты извиняешься?

— Ну… Мне стыдно, что я… — мой шепот был еле различим, я с трудом подбирала слова. — Я ведь совсем не такая.

— Я знаю, — раздался ответ в темноте. — Ты совсем не такая. Ты вообще другая. Как не из этого мира. Это мне следует извиниться за произошедшее. Ты была напугана, и я сам влил в тебя огромную дозу спирта. Мне не следовало тебя трогать.

— Нет, ты совсем не виноват! Не говори так! Это все я!

Хмыкнув, он внезапно дернул меня за разметавшийся по лицу локон, и опять поднялся.

— Пусть будет нашим секретом, Огонек, — насмешливо бросил он. — Подышу пять минут воздухом и вернусь. Спи.

Кирилл вышел на крыльцо, а я еще долго лежала с горящими щеками, пялясь в темный потолок.

Он не спроста назвал меня так. Только Никита называл меня Огоньком. Мы ведь были влюблены

друг в друга, а уж в доме Алешиных не скрывали этого. А Кирилл словно поставил меня на место, напомнив, в каком месте я действительно налажала. Я опорочила свою любовь к Никите безвозвратно. Потому что, глядя на младшего брата, я всегда буду помнить о том, что со мной вытворял в охотничьем домике старший.

Прикрыв глаза и отвернувшись к стене, я тщетно пыталась остановить свои слезы.

Глава 8

Я проснулась от того, что меня бесцеремонно тормошили за плечо. Открыв сонные глаза, я увидела прямо перед собой невозмутимое лицо Кирилла. В комнате было уже светло, я могла различить цвет его глаз. Но сегодня смотреть уже не хотелось.

— Просыпайся, нам пора выдвигаться, если мы не хотим, чтобы вся твоя семья появилась тут в ближайшее время, — провозгласил он, и, даже не удостоверившись, что я поднялась, вышел наружу.

Подскочив, я потянула футболку вниз и заторопилась за ним. На крыльце восторженно застыла. Я обожала такую погоду.

Лес дышал хвойной свежестью и влагой после дождя. Сквозь великолепные кроны густых елей и сосен пробивалось летнее теплое солнце. Глубоко вдохнув умопомрачительный воздух полной грудью, я обернулась на плеск.

В большой деревянной кадке, в которой блестела дождевая вода, Кирилл полоскал свою толстовку. Не обращая на меня ни малейшего внимания, он выжал ее как следует, разбрызгивая воду вокруг. Глядя на выступающие вены рук и напрягшиеся мускулы на обнаженных груди и животе, я зарделась. Конечно, из моей памяти теперь никогда не уйдет постыдный ночной эпизод.

Встряхнув мокрую вещь в последний раз, он, недолго думая, принялся натягивать ее прямо на голый торс. Меня аж передернуло.

— Она же мокрая.

Парень соизволил взглянуть на меня, стрельнув глазами.

— Вряд ли твои обрадуются, что их дочь катается по лесу с обнаженным мужиком.

Это точно. А мой вид был еще краше.

Торопливо вернувшись в домик, я подняла грязные комья сырой одежды и вытащила на свет на улицу. Платье было безнадежно испорчено в комьях грязи, глины, черно-синих разводах шикши и даже крови. Брезгливо бросив его на землю, я покачала головой. Я не смогу это надеть, оно в ужасном состоянии. На подвиг Кирилла я не решилась. Да и платье это дурацкое мокрым на меня вообще не налезет, оно и так по швам трещало, когда я его носила. Я из него давно выросла.

Единственное, что я не решилась проигнорировать, так это трусы. Обреченно подхватив влажный комок, я подошла к освободившейся кадке и проделала то же самое. Крепко выжав белый комок, я поспешно натянула их на себя, пока Кирилл заковырялся около мотоцикла. От неприятных ощущений мокрой холодной ткани, меня передернуло.

Все остальное — лифчик и убитые вхлам кроссовки, я швырнула в испачканное платье и завязала узлом.

— Готова? — поторопил за спиной парень.

— Да, — поспешно кивнула я и, приблизившись к нему со своим узелком, попыталась сесть позади.