Статистическая физика в примерах

Шиллинг Ганс

Анфисе было почти тридцать, но я никогда не видела рядом с ней мужчину. Ее называли старой девой. Порой я часто слышала, как отец ругал ее и обзывал нахлебницей. В эти минуты мне было очень жаль ее. Но Анфисе было будто бы все равно. Ни единой эмоции на лице, кроме вечно угрюмого выражения лица. После скандалов с отцом она принималась работать по дому пуще прежнего.

В нашей семье было много детей. Целых восемь. Самой старшей была Анфиса. Следующими шли Архип и Демьян. Ни один из них не женился, у Архипа был скверный характер, и он был тяжел на руку, а Демьян в целом был бирюк бирюком, сторонился

людей. Потом шла моя любимая сестрица Дуняша, ей было почти двадцать лет. Наверное, она была единственная в доме, кто всегда улыбался и много разговаривал. После Дуняши спустя шесть лет родилась я, потом близнецы Ефим и Лука, и наконец, последним был Сенька. Дуняша часто посмеивалась, что Сенька мой сын, уж больно много времени он проводил со мной, когда был совсем маленьким. Я обожала его веснушки, рыжие вихры и ласковый характер.

Работа в нашем доме находилась для каждого. Доить коров, коз, убирать сарай, кормить скотину, выгуливать. Еще у нас был птичий двор, где мать держала добрую сотню куриц и уток. Огромный огород до самого горизонта, где выращивали буквально все. От картошки до латука. Бесконечная стирка, бесконечная готовка и бесконечная уборка.

Как многодетная семья мы получали пособия, а также Дуняша убиралась раз в неделю у Саввы Алешина за деньги. Вообще-то Савва Алешин — это старый седой дед. Возраста его никто не знал, но он был крепок и со всеми обязанностями в своем доме справлялся сам. Почти со всеми. Дуняша приходила раз в неделю прибрать его огромный пустой дом на окраине Ильчина, иногда бывало готовила что-то, если он просил. Все полученные деньги она отдавала матери.

Притаежный поселок Ильчин был небольшим, все друг друга знали, посторонних людей тут не бывало. Дети ходили в одну единственную школу. Однако, почти все дети нашей семьи были на домашнем обучении, в местной школе появлялись лишь для промежуточных экзаменов. Только близнецы учились очно, да собирался в первый класс Сенька, поскольку дома попросту не успевали с ними заниматься. Из-за количества проживающих работы только прибавлялось. Ефим и Лука были довольно задиристыми детьми, поэтому свое место в школе отвоевали довольно быстро. Особо их никто не донимал, но я больше переживала за мягкого и доброго Сеньку, которого там могли с потрохами съесть. Для меня школа казалась чем-то ужасным и отстойным, местные ребята надо мной смеялись, когда видели с тазом для белья или корзиной для грибов. Я сторонилась людей.

Училась я средне, мои результаты не были похвальными, но и от предметов я не совсем уж отставала. Держалась в золотой середине. А вот читать любила. Если находилось время.

— Ну что у вас? Помощь нужна? — Со спины ко мне подошла Дуняша и нежно потрепала меня за косу. — Во красоту отрастила. Как живой огонь!

Преимущественно все в нашей семье были рыжеволосыми. Только мать имела светлые волосы, да Дуняша с Сенькой.

В присутствии взрослой Анфисы я не дурачилась с Дуняшей, поэтому промолчала. Вздохнув, сестра включилась помогать.

Когда пришел отец со старшими братьями, все уже было накрыто, и даже мать терпеливо стояла в сторонке, ожидая, когда они помоют руки и усядутся. В нашем доме первыми за стол садились мужчины, и только когда они начинали звенеть ложками, мы усаживались рядом. Под столом меня за коленку ущипнула

Дуняша, потом незаметно для всех завозилась с моим подолом. Я удивленно уставилась на нее. Как ни в чем не бывало она продолжила есть, зато я почувствовала, что на мою коленку что-то приклеилось. От восторга у меня перехватило дыхание. Я знала, что это что-то очень классное.

Так и оказалось.

Пока старшие сестры убирали со стола, я поднялась в нашу с ней и Анфисой комнату и проверила что там на моей ноге. Это оказался крохотный блокнот с клейкими страницами, на каждой из которых был нарисован персонаж из диснеевского мультфильма. Я ни разу не смотрела мультфильм, но мне много рассказывала Дуняша. Откуда она знала — никогда не признавалась, но частенько дарила втайне от всех вот такие милые девичьему сердцу вещички.

Да, в нашем доме было много правил. И одним из них было практически полное отчуждение от «мусора, которым засоряют головы с младенчества». Так говорил мой отец. У нас не было ни телевизора, ни телефона, ни музыкального центра. Только один допотопный кнопочный телефон у отца, который заряжался для особых случаев. Естественно, не было компьютера, изобилия игрушек.

Были книги. Много книг. Целыми стопками они стояли и пылились в главной комнате — гостиной. Потому что ни у кого из нас не было времени читать. После очередного дня в повседневных делах мы просто валились на свои кровати и засыпали.

Стояла глубокая ночь, в доме повисла безмолвная тишина.

— Дуняша, — шепотом позвала я сестру, уверенная, что Анфиса уже спит.

— Чего, Огонек? — мигом отозвалась сестра.

— Я сегодня была на озере, — нервно пожевав губы, призналась я.

Дуняша устало вздохнула и перевернулась на другой бок, ко мне лицом. Ее кровать громко заскрипела.

— Отец прознает — худо будет.

— Угу, — пробормотала я.

Какое-то время мы лежали в полнейшей тишине, потом она все-таки задала свой вопрос.

— Что ты там видела?

— Да все тех же ребят. Местных, — проговорила я. При воспоминании о том симпатичном мальчике сердце снова заколотилось. — Но был там еще один, я его не знаю.

— Веселый с загорелым лицом который?

— Да.

Неужели она его знает? От удивления я приподнялась в кровати. Она насмешливо улыбнулась в темноте.

— Это внук Алешина. К нему на лето приехал. Никита вроде. По-моему, вы с ним одного возраста. С ним еще старший брат приехал, но я его даже не видела ни разу у деда Саввы. Дома не сидит, может охотится.

— Он отличается от остальных.

— Наверное, — с безразличием пробормотала Дуняша, опять зевая. — Он городской.

— Мне показалось, что местные все в него влюблены. Поголовно, — я захихикала.

— Просто завидуют, — хмуро бросила Дуняша. — Он для них как с другой Вселенной.

— Хватит болтать, сороки! — вдруг сердито буркнула Анфиса, заворочавшись в кровати. — Вот расскажу отцу что о мальчишках трепетесь, так он вам надает!

— Фу ты, злюка! Анфиска, ну нельзя быть такой. Уж если твоя молодость прошла, то не значит, что и у нас так дела обстоят.

— Дуняша! — испуганно воскликнула я. Она никогда не протестовала так открыто и не оскорбляла Анфису.

Та тоже вздрогнула и отвернулась. В нашей комнате повисла неловкая тишина.