Статистическая вероятность любви с первого взгляда

Смит Дженнифер

В прошлом году с ней впервые случился приступ паники с головокружением, сердцебиением и подступающей тошнотой. Дело было в ванной гостиничного номера в Аспене [1] . За окном валил густой снег. А в соседней комнате отец разговаривал по телефону, и Хедли вдруг показалось, что стены начали сдвигаться, подступая к ней с неотвратимостью ледника. Она боялась пошевелиться, стараясь дышать размеренно, а стук в ушах почти заглушал папин голос за стенкой.

— Да‑да, — говорил папа. — Ночью обещают сильный снегопад, завтра снега должно быть дюймов

шесть, не меньше — идеальная погода.

1

Город в штате Колорадо, известный дорогим горнолыжным курортом. (Прим. пер.)

Они уже два дня пробыли в Аспене, изо всех сил притворяясь, что эти весенние каникулы ничем особенным не отличаются от других. Вставали очень рано, чтобы успеть подняться на гору, пока не нахлынула основная масса лыжников, а по вечерам сидели у себя в домике, пили горячий шоколад у камина, играли в настольные игры. И старались не говорить о том, почему мама на этот раз не поехала с ними, — так старались, что в итоге оба ни о чем другом не могли думать.

К тому же Хедли все‑таки была не совсем идиоткой. Не бывает такого: поехать на полгода в Оксфорд, читать лекции по истории поэзии, а потом вдруг ни с того ни с сего решить развестись. Хоть мама и молчала — она вообще практически перестала говорить о папе, — Хедли понимала, что причиной всему наверняка другая женщина.

Она хотела спросить об этом папу на каникулах — взять и прямо около самолета предъявить обвинение. Пусть объяснит, почему он не вернулся домой! Но в аэропорту ее встретил какой‑то незнакомец, с нелепой рыжеватой бородой, с темными волосами, с широкой улыбкой — даже коронки на зубах видно. Всего за шесть месяцев отец изменился до неузнаваемости. Только когда он наклонился, чтобы обнять ее, отец снова стал собой — от него по‑прежнему пахло сигаретами и лосьоном после бритья. Он хрипло шепнул ей на ухо, что ужасно соскучился. И от этого почему‑то стало еще хуже. В конце концов не перемены разбивают сердце, а вот эти такие мучительно родные, привычные мелочи.

Хедли струсила и вместо решительного разговора первые два дня просто наблюдала и ждала, вглядывалась в папино лицо, отыскивая на нем, словно на карте, разгадку: почему так внезапно рассыпалась их маленькая семья. Осенью они с восторгом провожали его в Англию. После колледжа средней руки в Коннектикуте — приглашение в Оксфорд, в одно из лучших отделений английского языка и литературы, от такого невозможно отказаться! Но у Хедли только‑только начался учебный год, а мама не могла на целых четыре месяца бросить свой обойный магазинчик. Потому они решили, что останутся дома до Рождества, а затем на пару недель приедут к папе в Англию, посмотрят разные достопримечательности и потом все вместе вернутся домой.

Конечно, вышло все не так.

Сначала мама сказала, что планы поменялись, и Рождество они с Хедли проведут у бабушки с дедушкой в штате Мэн. Хедли была почти уверена, что папа тоже туда приедет, и это будет сюрприз, но их встретили только дедушка и бабушка. И такая гора подарков, что сразу стало ясно: ее стараются утешить.

Хедли уже давно краем уха ловила обрывки напряженных разговоров по телефону, а по ночам

слышала, как плачет мама; в старом доме звуки разносились далеко — спасибо отличной вентиляции. И только на обратном пути после Рождества мама наконец сообщила, что они с папой решили разойтись и что он останется в Оксфорде еще на один семестр.

— Вначале мы просто поживем раздельно, — сказала мама, оторвав взгляд от дороги, чтобы посмотреть на Хедли, застывшую на сиденье и с трудом переваривающую новости одну за другой: сначала — «мама с папой разводятся», а потом — «папа не вернется домой».

— Между вами целый океан, — тихо проговорила она. — Куда уж раздельнее?

— В юридическом плане… — вздохнула мама. — Нужно официально оформить раздельное проживание.

— А разве для этого не надо сначала увидеться? Ну, чтобы принять такое решение?

— Ах, солнышко! — Мама оторвала одну руку от руля и погладила Хедли по коленке. — Мы все уже решили.

И вот два месяца спустя Хедли стояла в ванной гостиничного номера с зубной щеткой в руке и слушала папин голос, доносящийся из соседней комнаты. Сперва она обрадовалась, подумав, что он разговаривает с мамой, но тут папа произнес имя — Шарлотта — и снова понизил голос.

— Нет, — говорил он, — все нормально, она сейчас в уборной.

Хедли вдруг стало холодно. С каких это пор ее папа туалет называет уборной и шепчется по телефону с чужими тетками? Пригласил дочь на лыжный курорт, как будто это что‑то значит, а потом как ни в чем не бывало вернется к новой жизни.

Хедли шагнула ближе к двери. Кафельные плитки пола холодили босые ступни.

— Знаю, — говорил отец с нежностью. — Солнышко, я тоже соскучился.

«Ну конечно, — подумала Хедли, закрывая глаза. — Ну конечно!»

Она была права, но от этого ничуть не становилось легче. А когда от этого легче? Хедли чувствовала, как внутри у нее прорастает крошечное зернышко обиды. Вроде косточки от персика — маленькое, твердое и гадкое. Теперь от горечи уже не избавишься.

Хедли отступила от двери. Горло перехватило, грудь сдавило. В зеркале Хедли увидела свои покрасневшие щеки. Перед глазами все расплывалось, — наверное, от пара. Хедли вцепилась в край раковины, так что костяшки пальцев побелели. Она заставила себя дождаться, пока отец повесит трубку.

— Что случилось? — поинтересовался отец, когда она наконец вышла из ванной и, не глядя на него, плюхнулась на постель. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Нормально, — коротко ответила Хедли.

Однако на следующий день приступ повторился.

Они спускались в лифте. Хедли уже вспотела в многослойном лыжном снаряжении, и вдруг их тряхнуло, а потом кабина остановилась. Кроме них, в лифте никого не было. Хедли растерянно переглянулась с отцом. Папа нажал на кнопку экстренного вызова.

— Дурацкий подъемник…

Хедли зло сверкнула глазами:

— Ты хотел сказать: дурацкий лифт?

— Что?

— Ничего, — буркнула она и принялась наугад тыкать в кнопки, подмигивающие яркими огоньками.

Ее охватила паника.

— Вряд ли это поможет… — начал папа и тут наконец заметил неладное: — Эй! У тебя все в порядке?

Хедли рванула ворот лыжной куртки и дернула замочек молнии.

— Нет! — Сердце ее дико стучало. — Да… Не знаю. Я хочу выйти отсюда!

Отец попытался успокоить ее: