Статус неизвестен
Шрифт:
Они чокнулись. Выпили. Закусили.
Под конец Астрел даже перестал подавать реплики, все острее ощущая исповедальность этого разговора.
– Схватка за благосклонность Создателя происходит без их участия. Ведь вера дарована нам не затем чтобы заполнять пробелы в знаниях, а для того, чтобы мерить градус теплоты души взращенного человечества. Назначение каждого многообразия стремится к идеалу в своем виде. И в этом смысле ни одной цивилизации статус неизвестен, неизмерим и не упреждаем. Если люди перестанут совершать благородные, человеко обязывающие поступки то Господь отвернется от нас. Ибо пока мы люди в делах своих мы есть дети его. Любимые и не очень. И под опекой его. Обесчеловеченный мир лишен для Господа
– Самостоятельных ли?- не удержался Астрел, параллельно думая в этот момент о последней фразе Самородова.
Его преподобие со вздохом прикрыл тяжелые веки:
– Все та же ханжеская всеохватность веры. И это говорю тебе я. Уму непостижимо,- морщинки стягивались в осмысленную твердую улыбку:- А на чьих ошибках учится сам Господь? Возможно на их.
Горькое блаженство собственных ошибок, чем рабское везение от играющего в поддавки Бога. В восходящем потоке само значимости, не ложась в дрейф Божественной воли. Вызов через бой, справедливость через мотивацию уязвимости. И грандиозность мудрости в осознании перспектив всего непознанного.
Люциферия усложнения. В этом усложнении и есть вызревание моральных оценок общества. Прививка от сытого бешенства раскормившегося на чудесах потомства.
Мы состоим из помеси, колобродящей браги всех тех кто жил до нас и умудрялся быть счастлив. Отдавая в блуде и любви семя по краям и кралям. Пигментируя родственными связями шуршание юбок чужих сеновалов и мягких перин с казистыми кружевами. Эхо предков ударяющее в бубен новой жизни и рождающее вдохновленный голос крови, способный размыть монолит принципов на волокна недоумений. И содрогнуться в нелепой мудрости своей: "Быть того не может!"
Рапирные оруши размашистыми взмахами крыльев месили небо. И кто-то, время от времени, с криком, сложив серебрящееся оперение, обрушивался с высоты, в нырке за метнувшейся рыбой и поднимая толщу воды на дыбы.
Фракена вертелась как карусель. Пригибая травинки с полчищами вцепившихся в них громогласных стрекунов. Каждым плавным рывком заставляя ощущать как спину подпирает вечность.
ПОСТСКРИПТУМ
Космодесантники покидали арену сражения. Они вышли за городские покосы. Тяжелые от зерен пшеничные колосья ходили волнами. Приближалась страда. В зное воздух бурлил от потревоженной мошки. Солнечные колоски покачивали метелочками удерживая тяжелые головки зерен. За широкой полосой жнивья порослью тянулся молодой лес с вольготно разросшимися тенисто-зелеными хоть и редкими, но основательно крупными деревцами. Четверка миновала лесистый участок и перейдя тропинку вдоль поля остановилась на меже. От хлебодарного океана веяло колючей, царапающей половой. Движения плазмоидов над полем были ритмичны, будто согласованы с неслышимой, но очень четкой мелодией. Воздух дрожал и извивался. Шесть овальных тел интенсивно кружили в циклически повторяющемся танце. Размазывающий воздух горячий поток подсекал золотые метелочки подламывая колосья до жесткой стерни. Невидимый вихрь тугим движением увлекал бросившиеся в рост колоски, закручивал их винтом и укладывал в рисунок видимый с большой высоты. Струи ветра ветвились создавая перевитыми колосьями пшеницы сплетающиеся
В округе примолкли не только птицы но даже стрекуны.
Иллари стоял подозрительно бессловесный, обсервативно цепко вглядываясь в небо. Он вслушивался как присовокупляется и пророждается ритмичный звуковой бит посланца небес, уже твердый, но еще невесомо невнятный.
Волосы Рона сливались с хлебными злаками.
Щуплый высокий юноша Карэл Крейг остановился чуть правее, оставив место подошедшему Парсу. Тянулись поля, колыхались зреющие колосья. Хлеб шумел приливами и отливами.
Закончив работу со провайдеров посадочного модуля плазмоиды заблестели и зашевелились как спины тысячи жуков. Торчащие из их оболочек жгутики-флагерры затрепыхались многопалыми комками, цепляясь за восходящие потоки. И вспыхнув унеслись, стеганув хвостом горячего ветра по озаренным солнцем колосковым волнам.
Небо дрогнуло голосом звезд. Приручая пространство в вышине нарастал приближающийся гром. По звуковой экспоненте можно было догадаться что корабль достиг зоны торможения и развивал фазу посадки.
Иллари бросил взгляд на ниточки шрамов и разглядев грязь на рукаве подошедшего Парса проворчал:
– Ты опять весь испачкался.
– Э-тт-то нэ-н-налет нэ-не-у-увяд-д-даемой сэ-с-славы.- по ранению Парс старался говорить меньше чем подразумевал под своими словами и все прекрасно поняв его заулыбались.
Звенело полуденное поле. Жесткое и парчовое. Напоенное флюоресцирующим солнцем.
Немного грустно Рон со вздохом произнес:
– Если бы нам способности провидцев взрастить хотя бы на одно поколение раньше, то наша Перво земля была не менее прекрасной планетой.
– Но тогда бы об этом обязательно прознали Фраки и ваш "Феникс",- Карэл Крейг сделав шаг положил руку на плечи Рона и Парса,- никогда бы не восстал из пепла.
– Может быть тогда ему бы не пришлось умирать?- возразил на это Рон.
Шрамы белели как засохшие на теле черви. Стебли злаков бурлили под ветром.
Рон осекся прочитав напряжение и озабоченность на лице Карэла Крейга. Ощутил как внезапно участился его собственный пульс и почувствовал тянущий по спине холодок. Судорогой по золотому полю промчалась тревога. Щуплый юноша едва заметно но весьма болезненно сжал его плече.
Волоски на затылке Рона предчувственно шевельнулись от движения смутной тени. Он знал цену такому сумрачному состоянию. Карэл Крейг не сводил с Рона странного взгляда.
Каждый колосок отбрасывал веер из вариантов, словно выбирая позицию.
"Задание считается выполненным без потерь только по возвращении."
Барражирующий в ноздрях Рона ветер был сиропом опасности. Рон искоса глянул на товарищей одарив тех выразительной гримасой и шагнул за межу. Иллари открыл было рот, но Рон отмахнулся от него широким, как весло от байдарки, взглядом, оставив космодесантников в некотором недоумении. Низко пригнувшись Рон быстро двинулся, скользнув бесплотной невидимой тенью в упругие, жесткие стебли колосьев.
Эти маленькие секунды, как ледяные кнопки под стельками ботинок, таяли превращаясь в холодный пот и делали каждый прыжок, толчок каждый, заостренно липким.
Рон спешил. Торопился изо всех сил. Где пригнувшись, где ползком, где в полуприсяде шустро порысил, стараясь держаться спиной к свету. Оперативный провидец кошкой шмыгнул в редколесье. Сердце колотилось где-то в горле. Игла опасности неустанно скоблила дорожку сомнений и ему приходилось корректировать свое поведение, прозорливо вычленяя факторы дающие преимущество. Неожиданно рискованный, изворотливый и неуловимый Рон скользящим шагом осторожно раздвигал травинки, стараясь не переломить упавшую ветку или хрустнуть подстилкой из сухих листьев. Он крался через редколесье. Шум ветра заглушал шуршание шагов. Лес казался скрипучим и шепчущимся.