Ставка больше, чем жизнь
Шрифт:
— Я не знаю никакого офицера, — спокойно ответил Кроль.
Снова удар рукояткой пистолета. Ян Кроль покачнулся, но не упал.
— Это только для начала, — угрожающе бросил Бруннер, — невинное вступление к драме!
Потом он подошел к французу Левону:
— Что тебе сказала полька, работающая у Гляссов?
— Я не видел никакой польки, — ответил Левой.
— Инженер Кроль, подойдите поближе и повторите, что вы слышали.
— Они условились о времени выступления, — начал Кроль. — Девушка должна была вернуться на завод вместе с немецким
— Как имя этого офицера?! — гаркнул Бруннер.
— Не знаю, — прошептал Левой.
Штурмбанфюрер подошел к Воннэ:
— Это твоя девушка? Подумай, что я могу с ней сделать, если ты не будешь говорить правду. — Взял Воннэ за подбородок: — Итак, хорошенько подумай, что ее ожидает.
Было уже около двух, когда Клос вновь оказался у окна комнатки Барбары. Вилла Гляссов погружена в темноту, на улице безлюдно и спокойно. Сержант Косек, все еще в мундире эсэсовца, остановился около дома.
Барбара уже ждала их.
— Все в порядке, — проговорила она. — Я разговаривала с Левоном, передала ему распоряжение. Они будут готовы к 2:30, как договорились.
— На заводе была? — спросил Клос.
— Нет. Мы встретились у пролома стены.
— За вами никто не следил? За тобой никто не шел?
— Нет. Думаю, что нет.
Клос посмотрел на часы. Они должны были подойти к заводским воротам ровно в 2:30. Времени было вполне достаточно, даже имелся небольшой резерв.
— Наши уже должны начать, — тихо проговорил сержант.
— Надеюсь, что ждать осталось недолго, — успокаивающе ответил Клос и замедлил шаг.
Хорошо ли они подготовились там, на заводе, к выступлению? Может быть, стоит появиться раньше? Ему вдруг показалось, что он совершил какую-то ошибку, что-то упустил из виду.
— Кто тебе сообщил, — обратился он к Барбаре, — о плане эвакуации завода?
— Мастер Ян Кроль.
— Немец?
— Да, по польского происхождения.
«Какая жалость, что было так мало времени! Не мог даже встретиться с этим Кролем, поговорить с рабочими на заводе», — подумал Клос.
Дворами Барбара вывела их на узкую улочку, тянувшуюся вдоль заводской стены. Зловещая тишина на канале начинала беспокоить Клоса. На севере, над морем, небо немного прояснилось и казалось совсем белым. Подходили к караульному помещению…
— Косек, — сказал Клос, — отстань на несколько шагов от нас и, если случится что-то неожиданное, действуй по обстановке…
— Есть, пан капитан.
Остановились, наблюдая за входными воротами. Охраны не было.
— Все в порядке, — вздохнула Барбара. — Пойдемте… Они убрали охрану, как договорились.
— А где же они? — тихо сказал Клос. — Их не видно у ворот… Может быть, ожидают в проходной?
Клос расстегнул кобуру, снял пистолет с предохранителя.
Внезапно из-за кустов, растущих вдоль дороги, ведущей к заводу, появились эсэсовцы. Клос не успел даже выстрелить — удар прикладом по затылку свалил его на землю… Двое эсэсовцев подхватили
Бруннер уже ждал Клоса. Когда его ввели, лицо штурмбанфюрера расплылось в довольной улыбке.
— Ну что, Ганс, — сказал Бруннер, — все-таки я был прав. Ты проиграл, твоя карта бита. Девчонку к стенке! — крикнул он властно, даже не посмотрев на нее. Его интересовал только Клос. — Ты, Клос, порядочная дрянь, — процедил он сквозь зубы. — Ты как та крыса, убегающая с тонущего корабля. Думал, что выживешь? И пошел ва-банк? Это рискованно, Клос… С какого времени ты им служишь, отвечай?!.
Клос молчал некоторое время, но не потому, что колебался: решение им было уже принято. Да, конспирация здесь уже была излишней. Какой теперь смысл выдавать себя за немецкого офицера?!
— С самого начала, Бруннер, — сказал он громко. — С той минуты, как надел ваш мундир. Я — офицер советской разведки.
В дежурке воцарилась тишина. Приговоренные к смерти люди с удивлением и восхищением смотрели на этого человека в помятом немецком мундире. Он представлял ту мощь и силу, которая была уже совсем близко. Это чувствовали все: и подпольщики, и эсэсовцы, и Бруннер, который молчал, пораженный. Если бы Клос признался в том, что он продался им только несколько дней назад и что он пошел на это лишь бы только выжить, штурмбанфюрер почувствовал бы облегчение. Но оказывается, что этот человек в мундире офицера вермахта все время искусно играл с ним. И побеждал. Этот поляк так умело обводил немцев!..
— Неужели ты поляк? — Бруннер все еще не мог в это поверить.
— Да, я поляк.
И тут Бруннера взорвало.
— Ты за все заплатишь, — рычал он, — но сначала выложишь мне все, что знаешь! Связи! Контакты! Агентурную сеть!
— Зачем это тебе, Бруннер? — В голосе Клоса прозвучала нескрываемая насмешка. — Через несколько часов сам будешь все выкладывать.
Штурмбанфюрер бросился на него, но не успел ударить. Посыпались стекла, казалось, что дежурка закачалась и как бы повисла в воздухе. Снаряды ложились все ближе и ближе…
Вбежал эсэсовец.
— Господин штурмбанфюрер! — закричал он в панике. — Звонили из штаба! Вражеские флот и авиация блокировали порт!
Лицо Бруннера исказилось от ужаса.
— Охранять их! — бросил он. — Ждите моего приказа! — Вынул из кобуры пистолет. — А ты, — обратился он к Клосу, — пойдешь со мной!
В кабинете профессора Глясса было уютно и спокойно. Глубокие кожаные кресла стояли около небольшого низкого столика, рядом с сейфом. Через стеклянную стенку Клос видел заводской цех, рабочих, стоящих вдоль стены, эсэсовцев с автоматами.