Ставка – жизнь и весь мир в придачу
Шрифт:
— Вот мои координаты в Союзе и Америке.
Маркус пробежался взглядом по строчкам. Медленно кивнул, достал из-под стола фарфоровую тарелку, положил на неё лист, вытащил зажигалку и молча поджег. Помолчал, задумчиво наблюдая, как бумага превращается в пепел. Залил тлеющие остатки водой из графина и повернулся ко мне.
— Не волнуйтесь, геноссе Елизаров я всё запомнил.
— Это хорошо, — кивнул я. — Есть ещё один вопрос. Вы знаете, Рунге из Рабоче-Крестьянской инспекции?
— Герхарда? — уточнил Вольф.
— Его самого.
— Прекрасно знаю, — улыбнулся
— Имеете к нему подход?
— Что требуется? — посерьезнел Маркус.
Я в двух словах обрисовал ситуацию.
— Можете быть спокойны, считайте вопрос решен, — заверил Вольф. — Рунге вам не откажет. Завтра я с ним переговорю, а послезавтра можете смело идти к нему на прием.
— Так и сделаю, — заверил я. — Теперь перейдем к моим обязательствам. Сколько ваших людей придется с семьями эвакуировать из ГДР?
— Точную цифру пока не знаю, — вздохнул Вольф. — Мы только начали осторожно зондировать почву. Может набраться от нескольких десятков до нескольких сотен. Возможно и больше. Кстати, как вы относитесь к военным, в частности офицерам Национальной народной армии? Многие из них боятся преследований со стороны ФРГ и не хотят сотрудничать с западными структурами.
— О ком конкретно речь? — уточнил я.
— В основном, это офицеры спецназа, задействованные в военной разведке ННА. Есть ещё и наши, подчиненные Двадцать второму отделу МГБ, занимающемуся борьбой с терроризмом. Они не хотят переходить под юрисдикцию ФРГ, опасаются репрессий.
— Отлично отношусь, — улыбнулся я. — Чем больше подобных профессионалов, тем лучше. Лишними эти люди точно не будут. Работой и хорошими зарплатами обеспечу. Как и просто военных, не зажравшихся тыловых крыс, а настоящих профессионалов, умеющих отлично делать свое дело.
— Я вас понял, — лицо Вольфа посветлело. — Мне нравится ваш подход, геноссе Елизаров. Разумеется, при условии, что все эти люди будут продолжать противодействовать Западу.
— Ещё как будут, — весело заверил я. — Работы непочатый край…
— Давайте тогда подробнее обсудим все детали сотрудничества, — предложил Вольф. — Я должен понимать уровень задач, какие инструменты и материальное обеспечение потребуется моим людям. А также что конкретно могу им обещать.
— Давайте, — согласился я.
Когда мы обсуждали нюансы работы, в дверь опять постучали.
— Проходи, Вилли, не стой там, — разрешил Вольф.
Дверь распахнулась, в комнату зашел фотограф. В руках блондинчик держал синий паспорт подданного Британии. Сверкало золотое тиснение на обложке, сияли лев и единорог, поддерживающие щит, с возвышающейся сверху короной. Сверху паспорта виднелось зажатое в пальцах пластиковое международное водительское удостоверение.
— Я всё сделал, — сообщил блондин.
— Дай сюда, — Вольф взял рук блондина книжечку паспорта, пролистнул несколько страниц, глянул на меня и сообщил: — Отлично, думаю, проблем не будет. Вилли, ты можешь идти.
Фотограф моментально улетучился, тихо закрыв за собой дверь.
Маркус протянул мне документы:
— Посмотрите.
Я глянул на фотографию,
— Вы готовы ехать в западный Берлин?
— Всегда готов, — усмехнулся я. — Как юный пионер.
— Замечательно, — Вольф снял трубку телефона. — Дам команду Гельмуту, пусть запускает процесс.
Примечания.
СЕПГ — Социалистическая Единая Партия Германии (руководящий орган ГДР, наподобие КПСС).
Глава 20
Из воинской части мы с Гельмутом выехали через двадцать минут. Полковник сидел за рулем, я расположился на заднем сиденье. Когда залез в машину, опять заставили надеть повязку на глаза. Но через двадцать минут разрешили снять. В городе мы заехали в один из неприметных переулков, в котором нас ждал крепкий жилистый мужик лет сорока, облокотившийся на бампер седана «вольво 740». Ни слова не говоря, подошел к вылезшему из автомобиля Гельмуту, принял ключи от «трабанта», передал от «вольво».
Пересадка заняла полторы минуты. Мы покатили к пропускному пункту на границе западного и восточного Берлина. Наконец-то я смог в деталях рассмотреть знаменитую Берлинскую стену.
С вышками и фонарями выглядела она как забор на зоне. Ещё больше портило впечатление творчество местных «борцов с режимом» и хулиганов, использующих баллончики с красителями для самовыражения. Вся стена была изгажена надписями с протестами и убогими рисунками.
Мне это напомнило нью-йоркский метрополитен, в который я с компаньонами заглянул перед отъездом. Местные маргиналы изрисовали переходы, станции и вагоны, превратив окружающее пространство в один большой бомжатник, исписанный матерными выражениями и размалеванный похабными изображениями…
На КПП ГДР и ФРГ все решилось быстро. На первом пропускном пункте Гельмут вышел с нашими документами, через пару минут вернулся обратно. На втором к нам в машину заглянул пограничник в темно-синем обмундировании. Загнутая кверху тулья с золотистой звездой, раскинувшей во все стороны многочисленные лучи, так походила на фуражку верхмата, что я с трудом удержал невозмутимое выражение лица.
Пограничник увидел Гельмута и еле заметно улыбнулся. Полковник невозмутимо кивнул в ответ и передал паспорта. Тот отошел, вернулся через пять минут, отдал документы и пожелал счастливой дороги.
Западный Берлин выглядел совершенно другим городом. Здесь не было красных трамваев, типовых советских многоэтажек, здания радовали разнообразием и оригинальной архитектурой. Много рекламных постеров, сияющие неоновыми надписями вывески, вымытые до блеска сверкающие витрины магазинов с одеждой, мебелью, другими товарами — типичный европейский город «свободной от тоталитаризма Европы»
Любоваться всем этим великолепием пришлось недолго, «вольво» притормозил перед небольшим магазинчиком с надписью «Крамер-голд». Гельмут повернулся ко мне.