Стая бешеных
Шрифт:
Зиг начал усыпляющий рассказ о смутном понятии – психология. Сыпал такими терминами, что у Сынка ум за разум заходил – всякие «либидо», «супер эго», «подсознание»…
«А этот доктор психических наук! – догадался Сынок. – Или сам в психушке бывал».
Оказалось, что Амос неплохо разбирается в хирургии, Дон рассказывал о разных экзотических способах умерщвления человека: от банального отравления до воздействия микроволнами.
Чип начал было что-то про компьютеры, но Людочка вдруг откровенно зевнула.
«Что они тут
– Ладно, ребята, пора баиньки, – сказала она решительно. – Кто мне поможет убрать?
– Я могу, – сказал Чип, поправив очки.
– Нет, ты мне в прошлый раз половину стаканов перебил. – Вот Сынок у нас еще не дежурил.
«Если мыть посуду, то я помощник еще тот, – ухмыльнулся Сынок, – я ей намою».
Гости попрощались и разошлись. Мыть посуду Людочка Сынка не заставила. Дала в руку веник и сказала:
– Подметешь, получишь награду.
Сынок принялся рьяно мести пол. Но не успел сделать и половины работы, когда секретарша заглянула в комнату и сказала:
– Все, заслужил.
И распахнула полы халатика, который уже был на ней. Под халатом Людочка была голой.
«Так не бывает!» – последнее, что подумал Сынок перед тем как вообще забыть о мыслях.
Людочка в постели была умелой и, что не очень понравилось Сынку, веселой. Она высмеяла Сынка за семейные трусы, похихикала над его поспешностью, а культя и вовсе вызвала в ней приступ хохота.
– Первый раз трахаюсь с одноруким.
Она умело приостанавливала его страсть, брала инициативу в свои руки – если еще хоть какая-то инициатива была у Сынка – и, словно забыв о партнере, доводила себя до неистовства.
В какой-то момент Сынку захотелось схватить все свои вещи и удрать. Он чувствовал себя предметом, вроде вибратора. Но Людочка и это угадывала. Она становилась вдруг ласковой и внимательной. Словом, она довела Сынка до белого каления, а потом вдруг откинулась на подушку, потянулась за сигаретами и сказала:
– Скучно, правда?
– Чего? – не своим голосом спросил Сынок.
– Одно и то же. Надоело, – улыбнулась Людочка. – Какие вы все, мужики, однообразные. Заберется сверху и пошел, как колхозник, – гы-гы-гы… Я думала, с тобой будет необычно как-то. А ты – как все…
Сынок уже остыл и теперь начал закипать ненавистью. Но Людочка вдруг сказала:
– А ты с двумя пробовал?
– Чего? – снова опешил Сынок.
– Ну с двумя женщинами сразу. Да куда тебе! А хочешь попробовать?
Она не стала дожидаться ответа остолбеневшего Сынка, потянулась к телефону, быстро набрала номер и сказала:
– Мата! Беги к нам. Только одна. Все, ждем, ножки раскинули.
Сынок не успел и дух перевести, как в комнате появилась Мата. Когда она успела раздеться, Сынок так и не понял.
По сравнению с Людочкой Мата была не просто умелой, она была профессионалкой. Скоро уже и Людочка, и сам Сынок стонали от наслаждения.
Потом Сынок сбился со счета, потом он просто вырубился.
А когда пришел в себя, то увидел, что Маты уже в спальне нет. Людочка подавала ему бокал с вином и сигарету.
– А ты – ничего, – похвалила она. – Наголодался, поди.
Сынок теперь с удовольствием выпил терпкого напитка и сладко затянулся сигаретой. Он действительно чувствовал себя героем.
– Ну, давай поговорим.
– Чего?
– Какой богатый лексикон. Ты еще какие-нибудь слова знаешь кроме «чего»? Я, например, много «чего» знаю. Тебе же интересно, куда ты попал? Что за люди, что делают. Хочешь расскажу? А?
Да, у Сынка было много вопросов. Но он вдруг почувствовал какой-то подвох. И вообще, вся эта сексуально-сказочная история показалась ему вдруг вовсе не его заслугой, а каким-то спланированным действием.
«Ах, вон что, – подумал Сынок, – она меня проверяет. Она с самого начала меня проверяла».
– Давай, – сказал он. – А правда, что Киркоров сын Пугачевой?
– Дурак, – зло сказала Людочка.
И Сынок понял, что выдержал какое-то испытание…
Глава 29. ЗЧМТ.
Танатологическое отделение второго медицинского института находилось вот уже сто двадцать пять лет на Малой Пироговской улице. Некогда Московские высшие женские курсы распались на три дружественных института, в студенческих кругах именуемые «медики, педики, тонкие химики», то есть на медицинский, педагогический институты и институт тонкой химической технологии. Медицинский корпус украшала со стародавних времен впечатляющая вывеска «Анатомическiй театръ». С утра до ночи заплаканные или рассеянные родственники незабвенных толпились с венками и цветами у подъезда, затрудняя студентам и педагогам подступы к альма-матер. Рыдали сироты и вдовицы, а бравые медики растворяли окна, выпуская на улицу запах тлена, бегали, не переменяя рабочей одежды, в пельменную на границе трех вузов – всюду была жизнь, всюду было отрицание смерти.
Гордеев оставил «СААБ» на улице, зашел со двора в административный отдел и, предъявив удостоверение, попросил встречи с заведующим кафедрой судебно-медицинской экспертизы, профессором Кормилиным. Профессор был на конференции, и Гордееву рекомендовали встретиться с заместителем по науке, доцентом Саввовым, молодым преуспевающим патологоанатомом. Саввов оказался дружелюбным нескладным здоровяком, на первый взгляд туповатым и косноязыким. Но вскоре, разговорившись, Гордеев понял, что с этим малым можно иметь дело – Саввов не имел желания что-либо скрыть в своей деятельности, а напротив того, радовался, что нашел наконец-то свежего собеседника, с которым можно было поговорить о работе.