Стая
Шрифт:
Пока они были в море, Дэви пришлось выслушать множество неприятных вопросов и обвинений, а то и угроз расправы в случае, если взятые на борт пассажиры не вернутся в целости и сохранности. Прибежал Родди Уокер, друг Стринджер, и кричал, что им придётся иметь дело с его адвокатами. Никого особенно не интересовало, кто виноват во всём происшедшем. Удивительным образом никто не принял простейшего объяснения — что это было немотивированное нападение китов. Киты ведь мирные животные. Куда удобнее было винить во всём сотрудников «Китовой станции», как будто те чуть ли не собственноручно угробили пассажиров
Но большая часть команды и пассажиров всё же вернулась домой. Многие с чувством благодарили Шумейкера и Эневека за спасение, но истинным героем дня стал Грейвольф. Он появлялся одновременно всюду: говорил, слушал, организовывал, предлагал отвезти в амбулаторию. Эневеку тошно делалось: ни дать ни взять мать Тереза, преобразившаяся в двухметрового верзилу.
Разумеется, Грейвольф рисковал жизнью и заслуживал благодарности. Даже коленопреклонения. Но Эневеку не хотелось становиться на колени, а внезапный приступ альтруизма у его недруга казался ему чрезвычайно сомнительным. Этот день и так принёс Грейвольфу большие дивиденды. Ведь он предупреждал, что всё кончится плохо с этим китовым туризмом, только его никто не слушал, и вот вам пожалуйста! Сколько свидетелей теперь смогут подтвердить предвидение Грейвольфа! Лучшей рекламы себе он и придумать не мог.
Эневек чувствовал нарастающую злость. В самом дурном расположении духа он вернулся на опустевшую «Китовую станцию». Он должен разгадать мотивы необычного поведения животных! Его мысли вернулись к «Королеве барьеров». Робертс обещал прислать ему заключение. Сейчас это заключение было необходимо ему как никогда. Он подошёл к телефону, набрал справочный номер и попросил связать его с пароходством.
Ответила секретарша Робертса. У её шефа совещание, и прервать его нельзя. Эневек напомнил ей о своей роли при инспекции «Королевы барьеров» и сказал, что у него неотложное дело. Но секретарша настаивала на том, что совещание Робертса ещё важнее. Да, она слышала о катастрофах последних часов. Это ужасно. Она заботливо осведомилась о самочувствии Эневека, проявив материнскую тревогу, но к Робертсу его всё-таки не подпустила. Не может ли она сама что-нибудь сделать для него?
Эневек помедлил. Робертс обещал прислать ему секретное сообщение, и ему не хотелось подводить директора. Не лучше ли умолчать в разговоре с секретаршей об их договорённости? Но тут ему в голову пришла одна мысль.
— Речь идёт о моллюсках, которые наросли на корпусе «Королевы барьеров», — сказал он. — И ещё об одной органической субстанции. Мы послали пробы в институт Нанаймо. Они просят прислать им дополнительные пробы.
— Дополнительные пробы?
— Да. Им не хватило материала. Я думаю, «Королева барьеров» за это время уже обследована вдоль и поперёк.
— Да, конечно, — сказала она со странной интонацией.
— Где судно теперь?
— В доке. — Она сделала паузу. — Я передам мистеру Робертсу, что дело неотложное. Куда мы должны дослать пробы?
— В институт.
— Мистер Робертс позвонит вам, как только сможет.
Связь оборвалась. Совершенно ясно, она просто отделалась от него.
Что бы всё это значило?
Внезапно он почувствовал дрожь в коленях. Нечеловеческое напряжение последних часов уступило место крайнему утомлению. Он облокотился о стойку в зале ожидания и на мгновение закрыл глаза. Когда он их снова открыл, перед ним стояла Алиса Делавэр.
— А ты что здесь делаешь? — неприветливо спросил он. Она пожала плечами:
— Со мной всё в порядке. Помощь мне не требуется.
— Ошибаешься. Ты падала в воду, а вода холодная. Иди в амбулаторию, пока нас не сделали ответственными ещё и за твои застуженные придатки.
— Эй! — она сердито сверкнула глазами. — Что я тебе такого сделала?
Эневек оттолкнулся от стойки, повернулся к ней спиной и подошёл к окну. На причале как ни в чём не бывало покачивалась «Чёрт-рыба». Начал накрапывать дождик.
— А что ты там несла насчёт своего якобы последнего дня на острове Ванкувер? — напомнил он. — Я тогда не имел права брать тебя в лодку. Но сделал это, потому что ты так просилась…
— Я… — она запнулась. — Ну да, мне непременно нужно было поехать. Ты сердишься?
Эневек обернулся:
— Я терпеть не могу, когда мне врут.
— Извини.
— Нет, не извиню. Но дело даже не в этом. Почему сейчас ты не уходишь и не даёшь нам спокойно заниматься своим делом? Отправляйся к Грейвольфу. Уж он всех вас приберёт к рукам.
— Господи, Леон! — Она подошла ближе. — Просто мне непременно надо было выйти в море с тобой. Мне очень жаль, что пришлось ради этого соврать. Да, я пробуду здесь ещё пару недель, и приехала я не из Чикаго, а изучаю биологию в университете Британской Колумбии. Ну и что теперь? Я думала, что моё враньё тебя только позабавит…
— Позабавит? — вскричал Эневек. — У тебя что, не все дома? Что забавного в том, что меня обвели вокруг пальца?
Он чувствовал, что у него сдают нервы, но ничего не мог с собой поделать и кричал на неё, хотя она была права. Ничего такого она ему не сделала.
Делавэр отпрянула назад.
— Леон…
— Лисия, почему ты не оставишь меня в покое? Уходи отсюда.
Он ждал, что она повернётся и уйдёт, но не дождался. Перед глазами у него всё кружилось. Он даже боялся, что у него подломятся ноги, но тут Делавэр ему что-то протянула.
— Что это? — проворчал он.
— Видеокамера.
— Это я вижу.
— Возьми её.
Он оглядел камеру. Довольно дорогая «Sony Handycam» в герметичном корпусе. Такие используют богатые туристы и учёные.
— И что?
Делавэр развела руками:
— Я думала, вы хотите узнать, почему всё это случилось.
— Тебя-то это каким боком касается?
— Перестань наконец срывать на мне свою досаду! — прикрикнула она. — Я там чуть не погибла и сейчас могла бы сидеть в этой дурацкой амбулатории и хныкать, а я вместо этого пытаюсь тебе помочь. Так хотите вы это знать или нет?
Эневек глубоко вздохнул.
— Ну, хорошо. Продолжай.
— Ты видел, какие животные напали на «Леди Уэксхем»?