Стая

Шетцинг Франк

— Береги себя, ладно?

Йохансон похлопал её по спине.

— Да что со мной случится?

— Ничего. — Она помолчала. — Впрочем, твой совет всё-таки помог. Он решил исход дела.

— Совет поехать к Каре?

— Взглянуть на некоторые вещи по-другому. Да. И поехать к Каре.

Йохансон улыбнулся. Потом расцеловал её в обе щеки.

— Созвонимся, как только я буду на месте.

— О’кей.

Он вошёл внутрь и бросил свою сумку на сиденье позади пилота. В вертолёте было десять пассажирских мест, но летел он один. Лететь предполагалось часа три.

— Сигур!

Он

повернулся к ней.

— Ты… Я думаю, ты действительно мой самый лучший друг. — Она беспомощно развела руками и снова их опустила. Потом улыбнулась: — То есть, я хотела сказать…

— Да я знаю, — ухмыльнулся Йохансон. — В словах ты не сильна.

— Не сильна.

— Я тоже. — Он высунулся наружу. — Чем больше мне кто-то нравится, тем труднее мне заставить себя сказать об этом. Что касается тебя, то я, наверное, самый великий дурак всех времён и народов.

— Это был комплимент?

— Как минимум.

Он закрыл дверь. Пилот запустил винт. Вертолёт медленно поднимался, и фигурка Лунд, машущая рукой, становилась всё меньше. Потом вертолёт опустил нос и полетел к фьорду. Йохансон устроился поудобнее и смотрел за окно, но смотреть стало не на что. Тронхейм скрылся в тумане, вода и горы тянулись бесцветными полосами, а небо было такое мрачное, словно хотело их проглотить.

Тяжёлое чувство вновь охватило его.

Страх.

Страх перед чем?

Ведь это всего лишь полёт на вертолёте, говорил он себе. На Шетландские острова. Что уж такого может случиться?

Бывают иногда такие приступы. Избыток метана и всякие там монстры. К тому же погода. Может, надо было просто позавтракать как следует.

Он достал из сумки томик стихов и стал читать.

Над его головой глухо громыхал винт. Пальто, в котором был его мобильник, лежало, скомканное, на кресле позади него. Это и ещё то обстоятельство, что он был погружён в поэзию Уолта Уитмена, привело к тому, что он не услышал, как ему звонили.

* * *

«Торвальдсон», норвежский континентальный склон

Стоун решил перед погружением сказать несколько слов, пока оператор снимает, а фотограф щёлкает. Весь ход операции должен быть тщательно задокументирован. Пусть в «Статойле» вспомнят, как профессионально умеет работать Клиффорд Стоун и что он понимает под ответственностью.

— Один шаг вправо, — сказал оператор.

Стоун подвинулся, вытеснив из кадра двух техников. Потом подумал и снова подозвал их.

— Встаньте позади меня, — сказал он. Наверное, будет неплохо, чтобы в кадр попали техники. Чтобы не сложилось впечатление, что здесь самоуправствуют авантюристы.

Оператор подкрутил штатив повыше.

— Фото не забудьте, — сказал Стоун второму. Фотограф нажал на спуск, будто для успокоения руководителя экспедиции.

— Начали, — сказал оператор. Стоун решительно глянул в объектив.

— Сейчас мы спустимся на дно, чтобы посмотреть, что случилось с нашим опытным образцом. В настоящий момент похоже, что фабрика сдвинулась с того места, где она первоначально…

где она стояла недавно… Чёрт!

— Не волнуйтесь. С начала.

На сей раз всё прошло гладко. Стоун объяснил, что в течение нескольких часов они предполагают вести поиск фабрики. Он обрисовал недавнее положение дел, коснулся изменившейся морфологии склона и выразил мнение, что фабрика, должно быть, сместилась из-за локальной дестабилизации осадочного слоя. Звучало всё это основательно. Может, слишком по-деловому. Стоун не какой-нибудь шоумен, но он вспомнил, что все первооткрыватели перед тем, как засучить рукава, говорили какую-нибудь великую фразу. Мол, это маленький шаг для меня, но большой шаг для человечества. Что-то в этом роде. Конечно, это было заранее отрепетировано, но ничего. Пришёл, увидел, победил — тоже неплохо. Юлий Цезарь. А Колумб говорил что-нибудь? А Жак Пикар?

Больше он ничего не вспомнил.

Но не обязательно придумывать самому. Прочувствованные слова Бормана о глубоководных погружениях тоже звучали неплохо. Стоун откашлялся.

— Разумеется, мы могли послать вниз и робота, — сказал он в заключение. — Но это не одно и то же. Я знаю ряд прекрасных видеозаписей роботов. Превосходный материал. — Как там у него было дальше? Ах, да: — Но быть там, внизу, самому, эта трёхмерность, это несопоставимо. И… просто даёт лучший обзор… э-э, лучший вид… чтобы понять, что там произошло… эм-м, и что мы можем сделать.

Последняя фраза прозвучала несчастно.

— Аминь, — тихо сказал Альбан где-то сзади.

Стоун повернулся, вполз в батискаф и вскарабкался в кресло. Странное было ощущение — будто ты по-прежнему снаружи, только звуки с палубы больше не доходят до слуха. Герметичный шар из акрила ничего не пропускал внутрь.

— Что-нибудь вам объяснить? — дружески спросил Эдди.

— Нет.

Стоун глянул на маленькую компьютерную консоль. Его рука скользнула по элементам управления. Фотограф снаружи непрерывно щёлкал затвором, а оператор снимал на видео.

— Отлично, — сказал Эдди. — Тогда удачи. Батискаф тряхнуло. Они зависли над палубой, медленно скользнули за её пределы. Под ними шевелилась поверхность воды. Волнение было изрядное. Как только стрела отцепила их, они были полностью предоставлены самим себе.

В желудке у Стоуна стало неспокойно.

Море сомкнулось над прозрачным шаром. Deep Rover начал падать камнем, ровно по тридцать метров в минуту. Стоун смотрел наружу, широко раскрыв глаза. Кроме двух габаритных огней на полозьях, все фары были выключены. Ток экономили, он мог пригодиться внизу.

Через сто метров густая синева моря перешла в бархатный мрак.

Что-то сверкнуло, как огонь фейерверка, потом ещё раз, потом всюду вокруг них.

— Светящиеся медузы, — сказал Эдди. — Красиво, правда?

Стоун был зачарован. Ему уже приходилось погружаться в батискафе, но не в Deep Rover. Действительно, казалось, что между ними и морем ничего не было. Даже красные контрольные лампочки управления казались частью флюоресцирующих стаек, проплывавших мимо. Мысль, что в этом чужом мире где-то должна стоять его фабрика, вдруг показалась Стоуну абсурдной.