Стая
Шрифт:
– Меньше текста, - теряет терпение Эрик и меня провоцирует его серьёзный мрачный вид.
– Ты ведь не можешь мне нравится! Как я могу к тебе привязываться?! – я всё-таки это сделала. И он всё-таки улыбнулся.
– Удивительная штука жизнь, да Ники? Ни хрена не знаешь, что она тебе подсунет. Со своей стороны добавлю, что ты единственная девушка альфа, с которой я могу гулять за ручку. А теперь, что бы ты ещё хотела обо мне узнать?
Даже выдумывать ничего не пришлось, я давно хотела его об этом спросить.
– Расскажи о тех, кого любил.
– Хм, - Эрик поднял глаза к небу и задумался. Я же смотрела лишь
– Как это зачастую бывает – мои родители обычные вульфены, мама врач, отец юрист. Рассказывали, что мой прадед был выдающимся альфой голубых кровей. В юности мой норов держал в напряжении всех, альфы подростки это ещё тот кошмар, в общем крови я попил не мало. Единственной, кто мог на меня повлиять – была моя сестра-близнец Харпер. Внешне мы были почти копиями, только она родилась без гена альфы. Вот её я любил! … Мне казалось, что в мире не найдётся ничего такого, что могло бы нас рассорить или надолго разлучить. Харпер знала меня как облупленного, понимала и прощала, ведь она была частью меня, моя любимая сестрёнка. … Я очень жалею, что ушел служить и стал меньше уделять ей внимания. Харпер и раньше была не в восторге от шкуры оборотня, но я считал это возрастным девчоночьим вздором, который пройдёт сам по себе, как только она влюбится. … Ей было двадцать, я был в море, когда она … нашла способ лишить себя жизни. Харпер единственная, к кому я привязывался так сильно. Связь альфы и стаи это уже иное.
Моя душа отзывалась на его слова, волчица во мне тянулась к его волку, что само по себе уже запредельно. Я сочувствовала Эрику всем сердцем, и жалела эту погибшую девушку как родную.
– Не вини себя. Это был её выбор, - инстинктивно прикасаюсь к его плечу.
… Вот я уже порываюсь утешать того, кого недавно сочла бы своим врагом.
– Но я виню! – с горечью возразил Эрик.
– Я должен был серьёзней относиться к её настроению, вмешиваться в её жизнь. Одна из причин почему я тебя не оставил и держусь таким душкой – потому что ты попала в передрягу. Харпер, видимо тоже попала в беду, только рядом не оказалось того, кто смог бы её вытащить.
«Одна из причин? А их много?»
- А что же ваши родители? Ты близок с ними?
– Ну, ... это ведь мои родители, - неопределенно поводит плечом Эрик.
– Они не живут в стае. Отец захотел уединения и покоя на старости лет. Он увёл маму далеко на север в леса, там у нас есть небольшое поселение. Это туда мы с тобой и направимся.
– И что потом? Затерявшиеся отшельники в снегах? И оставим беспредельщиков альянса безнаказанными? Не поищём решения? – стоит мне подумать об альянсе, как меня тут же душит отчаянье. – У нас украли свободу, Эрик! Сейчас мы вроде бы на воле, но мы заложники!
– Ники, не заводись. Мне потребуется время, чтобы многое взвесить, а для этого нам нужно оказаться в более менее безопасном месте.
– Ты назовешь мне уже остальные причины или нет? – скрещивание двух упрямых взглядов: «ага, так просто взял и сказал» и «не надейся, что забуду и отстану».
И тут мы чувствуем их. Близко!
Без резких движений Эрик привлекает меня к себе, и я прячу лицо у него на груди, а он, скрываясь, опускает голову мне на плечо. Мы снова обычная преисполненная чувств парочка.
Меня бесит мой собственный бешеный, бьющий
Эрик остаётся невозмутимым. Стена просто. Ну конечно, вряд ли на нас накинуться прямо посреди площади. Дыхание Эрика начинает сбиваться. Может, оттого, что я сжала его слишком сильно?
Вульфены среди прохожих. Проходят мимо. Но опаснее охотники, которые следуют за ними на небольшом расстоянии. Эти служки альянса наверняка видели наши с Эриком фото и видимо теперь поголовно всех сканируют. Неподалёку начинает истерично кричать какая-то женщина, кидаясь с кулаками и обвинениями, то ли на любовника, то ли на застуканного с другой мужа. Именно эта сцена даёт нам возможность легко и бесшумно раствориться в толпе зевак.
– Я на взводе. Вот бы пробежаться, - провожу ладонью по вспотевшему лбу. Скорость, марш броски, когда ветер шумит в ушах, свобода – упоение для меня и любого вульфена. Это исцеляет от тревог и помогает прочистить мысли.
– Нельзя. Это вызовет подозрения. Потерпи, - Эрик хочет меня успокоить, поэтому его голос звучит как можно мягче. И чёрт возьми – снова берёт меня за руку! Сейчас нам ни к чему притворятся, он прикасается ко мне потому что сам этого хочет. Повторяет испытание, переплетая наши пальцы. Тоже кстати прекрасное средство, чтобы отвлечься. Все проблемы вмиг уходят на второй план и остаётся только ощущение тепла его руки.
– Я не противна тебе? – скептически цежу я, но на этот раз уже не вырываюсь.
– Что удивительно уже нет. И это было бы невозможно без твоих стараний. Я горжусь твоей выдержкой, Ники, твоими усилиями идти мне на встречу. Мне даже нравится это новое будоражащее меня чувство.
Ого, он меня похвалил! … Вдруг в моей памяти так некстати всплывает лицо Тима и мои первые ощущения от его прикосновений. Будто отвечая – моё сердце сжимается от тоски, и она тянется за мной, вплетаясь в мои следы, припорашивая их горечью. Но я продолжаю идти за руку с другим мужчиной.
И вот мы уже заняли свои места в самолёте. Этим рейсом летят только двое вульфенов – я и Эрик. Можно расслабиться и несколько часов вздремнуть. Мне нужны силы, потому что у меня созрел кое-какой план. Но это после приземления, а пока Эрик ничегошеньки не должен заподозрить.
Я привыкла к его запаху, научилась засыпать радом с ним, ходить с ним за руку, даже радоваться его улыбкам. А ещё я привыкла решать свои проблемы сама! Бежать, быть битой, скрываться, выкручиваться из всякого рода дерьма. И если есть шанс оградить Эрика от моих бед – то я хочу тащить свою ношу в одиночестве.
Он тут ни при чём. Он заслужил свою свободу.
В суете и многолюдности аэропорта имени Кеннеди потеряться довольно легко, особенно альфе с моими-то рефлексами. Я даю дёру, как только Эрик повернул голову в сторону. Бегаю я быстро. И иногда бываю грубой, хотя каждый раз у меня есть оправдание исключительной ситуации. Минуя очередь у стоянки такси, отталкиваю убийственно пахнущую жасмином дамочку, намеревающуюся сесть в машину. Хлопаю дверцей и кричу водителю с кем-то в один голос:
– На железнодорожный… - хряпая дверцей с другой стороны, рядом со мной оказывается Эрик, и я лишь оторопело охаю. Такси тронулось с места, и выпрыгивать на ходу уже нет никакого смысла. Он смотрит на меня, сверкая своей самодовольной ухмылкой. Злой, как чёрт.