Стажёр
Шрифт:
Ник прокручивал в голове свои дальнейшие действия, попутно что есть силы пытаясь погасить свой праведный гнев. Это была явная несправедливость. Ведь понятно, что лук был бракованным. Ник не успел и наполовину натянуть его, как тот сломался, словно тростинка. Тем временем Жих раскопал в ворохе бумаг его, Ника, заявку на Ритуал. Макнув длинное перо в чернильницу, он явно собирался поставить жирный крест как на дальнейшем прохождении Ником состязаний, так и на светлом будущем его друзей. Кончик пера уже почти коснулся бумаги, как вдруг что-то его остановило. Жих некоторое время поводил пером из стороны в сторону, словно забыв, что собирался сделать секунду назад. Потом как-то неуверенно посмотрел на своего напарника.
В этот момент, отодвинув
– Я вижу, у тебя вышла маленькая неприятность. Ну так что ты хотел? Тебе подсунули лук, который может служить лишь пищей костру на привале. – С этими словами он махнул рукой, и из-за его спины вынырнул мальчишка, держащий большой лук из темного дерева. – На-ка, испытай этот, настоящий боевой, – в голосе воина прозвучали теплые нотки, – из эбенового дерева. Бьет убойно на триста шагов, а в умелых руках и на все пятьсот!
– Спасибо тебе, воин, – поблагодарил Ник, еще не веря в удачу. Он бросил быстрый взгляд на смотрителей. Те стояли с отсутствующим видом, а на их лицах блуждали какие-то идиотские улыбки.
– Как отстреляешься, вернешь моему оруженосцу, – воин коротко кивнул Нику и, резко повернувшись, зашагал в сторону стоящих в отдалении участников, тех, кто уже закончил стрельбу по мишеням.
Ник с благодарностью принял из рук мальчишки тяжелый лук. По центру оружие было до блеска отполировано ладонью, что говорило о частом использовании. Оруженосец протянул ему колчан со стрелами:
– Бери любые пять на выбор, наконечники из железа особой закалки. Летят точно, куда пошлешь.
Ник вытащил наугад пять стрел и аккуратно разложил их на столе. Старые, не церемонясь, смахнул на землю. Да, этот лук не шел ни в какое сравнение с предыдущим. Он был более увесистым, в нем ощущалась мощь и надежность.
– Я начинаю! – громко произнес он, уже не беспокоясь, слышат его смотрители или нет.
Первая стрела вонзилась в землю, не долетев нескольких метров до мишени. Тетива больно хлестнула по левой руке. Ник закусил губу, потом несколько раз глубоко вздохнул, и, отрешившись от всего, сильно оттянул тетиву. Стрела с силой вошла в центр мишени. Остальные три одна за другой легли точно в разинутую пасть «тушканчика».
– Так-то лучше, уважаемый, – залепетал смотритель, – так-то лучше. – Дальше у вас метание копий…
Шептун украдкой смахнул выступившие на лбу от напряжения бисеринки пота. Он и раньше догадывался, что состязания проводятся не всегда по правилам. Впрочем, это его мало тогда интересовало. Другое дело сейчас. Надо еще раз предупредить Ника, чтоб не высовывался. Это же надо, уже в первом туре, а так практически в открытую начали сливать неугодных. Все произошло настолько быстро и неожиданно, что ему пришлось действовать непозволительно грубо. Смотрители, наверное, даже не поняли, где находятся. Но потом, когда придут в себя, мутный осадок воспоминаний у них все же останется. Будем надеяться, что они не станут обмениваться друг с другом мыслями насчет кратковременного помутнения сознания. Может, просто спишут на свою усталость. Еще повезло, что так вовремя подвернулся альвар. Эти горцы, с младых лет не расстающиеся с оружием, с молоком матери впитывают кодекс честного поединка. Это у них в крови.
Шептун внимательно осматривал трибуны. Он чувствовал, что где-то там наверняка есть Особенные, наделенные таким же Даром, как и он сам. Они всегда были незримыми участниками каждого Ритуала. Но, как можно догадаться, играли в нем не последнюю роль. И надо сказать, что незаметные для простых обывателей битвы порой не уступали по своему накалу происходящим на
Обладающие способностями люди были всегда. Почему-то считалось, что именно Доминия, каждую ночь освещающая своим изумрудным светом землю, наделяла избранных этими способностями. Так и говорили: «На этого человека снизошел Дар Доминии». Хотя большинство обывателей считали его проклятием.
Шептун, конечно, понимал, что Изумрудное Око здесь ни при чем. Все дело было в наследственности. Когда он учился в магистратуре, среди учеников ходили слухи, что в закрытых лабораториях проводятся всякие опыты по изучению этого явления. Но если и были какие-то результаты у этих исследований, то о них никто ничего не слышал.
Ясно было одно, Дар передавался по наследству. От матери к сыну, например. А бывало, он мог проявиться через пять и более поколений. Проследить закономерность не представлялось возможным. Поэтому одаренные дети с равной частотой появлялись в любом роду, знатный ли это был род или никому не известный. Были они и у альваров, и у степняков, ну и, конечно же, у жителей Прилесья.
Во все времена обладающие Даром так или иначе преследовались властями. До Арчи Мудрого их любили публично сжигать на Центральной площади по праздничным дням. Существовал даже праздник с говорящим за себя названием – Чистый День. По правде говоря, определить того, кто по настоящему имеет Дар, мог только тот, кто сам им обладал. Поэтому зачастую в кострах гибли десятки и сотни обычных людей, чем-то немного отличающихся от нормы. К примеру, детей, рождающихся с любыми маломальскими физическими дефектами, не долго думая, умерщвляли в тот же день.
И, конечно же, повсеместно царили доносы и лжесвидетельства. По этим обвинениям были истреблены тысячи талантливых людей. Особенно досталось врачевателям. Дошло до того, что их практически не осталось. Даже в теперешние времена Город ощущает нехватку хороших лекарей. На одного настоящего приходится не меньше дюжины шарлатанов.
Арчи Мудрый прекратил эту практику, посчитав, что так Городу рано или поздно придет конец. Он издал Закон, по которому запрещалось умерщвлять ущербных младенцев. А Даром Наложенных приговаривать к смертной казни путем отсечения головы только при доказанности совершения ими преступления с использованием своих способностей.
Конечно, и потом ни одно празднество не обходилось без публичной казни, но их количество заметно сократилось. Женщины же получили право самостоятельно принимать решение, оставить ли ущербного новорожденного себе или отправить его на выселки. Однако дремучие традиции оказались настолько сильны, что и по сей день в большинстве случаев роженицы продолжают отказываться от своих детей. Те, кому повезет, если это можно назвать везеньем, попадают в поселения отверженцев.
Вот и сейчас, в который раз размышляя об этом, Шептун, прикрыв глаза, пытался нащупать незримые следы вмешательства. Пока он не заметил ничего необычного. Возможно, когда число участников сократится, это сделать будет легче. Или когда Ритуал подойдет к своей решающей стадии. Он мысленно улыбнулся, представив себе все тщетные усилия Особенных, когда они попытаются воздействовать на Ника. Потом Шептун одернул себя: «Нашел чему радоваться! Надо как-то еще раз предупредить Ника, чтобы раньше времени не привлек к себе внимание». Но как это сделать? Он, конечно, был записан как сопровождающий участника и мог находиться все время рядом с ним. Но кто даст гарантию, что его не узнают? Нет, если и придется открыться, то только в самый последний момент. Тут Шептун пожалел, что Ник не обычный человек. Так он мог бы подсказывать ему прямо отсюда, не вставая с этого места. С другой стороны, невосприимчивость Ника делает его неуязвимым и для врагов. «Палка о двух концах», – в который раз вздохнул Шептун и понял, что ужасно волнуется.