Стажировка в Северной Академии
Шрифт:
Нет! Нет! И ещё раз нет. Это меня совершенно не касается.
Оборачиваюсь и понимаю, что Винс с моими словами совсем не согласен, но недовольство он проглатывает, переводя тему:
– Какие у тебя ко мне вопросы? К слову, с лечебницей я договорился. Если ты сможешь, то завтра вечером тебе предоставят всё необходимое.
Кивнула, готовясь поднять неприятную тему, потом посмотрела в окно, где кружились пушистые снежинки, и с тяжёлым вздохом задала интересующий меня вопрос:
– Расскажи, что произошло, когда ты потерял магию?
Светлый
– Это обязательно?
– голос подобен морозной стуже, а руки, что расслабленно лежали на сгибе локтей, непроизвольно сжимаются в кулаки.
– Боюсь, что да, - призналась со вздохом.
– Мне нужно понять, что послужило толчком для исчезновения магии. И что именно запечатало её.
Винс выдохнул сквозь стиснутые зубы, словно по его телу прокатилась волна боли, гораздо сильнее той, что мучила из-за амулета с чужой магией. Я ждала, что он откажется, но он отрывисто кивнул, направившись к окну.
Я была бы рада не бередить его раны, не воскрешать страшные воспоминания, но иначе не получится. Это действительно необходимость.
– Тебя же волнует, почему пропала магия, верно?
Кивнула, хоть и понимала, что он этого не увидит. Райт стоял ко мне спиной, цепляясь за подоконник, будто за единственную опору в этой жизни. Мне было больно точно так же как ему. Пришлось пересилить себя и сесть за стол, вооружившись ручкой.
– Я получил ранение, серьёзное, практически несовместимое с жизнью. В гарнизоне на границе оказался старенький целитель. Я, конечно, благодарен ему, он спал меня, но магические потоки закрылись. Меня увезли в госпиталь, но исправить уже ничего не смогли.
Я так и замерла с занесённой над белым листом ручкой. Записывать оказалось нечего, совсем.
– Что говорили целители? В чём причина?
Винс повернулся - по его губам скользнула холодная усмешка.
– Причину так и не выяснили. Списали на то, что я практически умер, а магия, как известно, удел живых.
Нахмурилась, пытаясь понять, что именно меня так смущает. Потом ахнула, спросив:
– Ты хочешь сказать, что целитель вытащил тебя из-за грани?!
Это же невозможно, практически! Безумно опасно, и... Смертельно для целителя.
– Я не знаю, - тихо обронил Винс.
– Он умер?
– Да, - последний ответ он выдохнул, так что я только по губам прочитала его.
На несколько минут повисло молчание - тягостное, горькое.
Целители не боги. Нам не подвластно воскресить мёртвого, мы не можем вырастить новую ногу или руку. А если и случаются вот такие исключения, то целители за это расплачиваются своей жизнью. Жестокая гармония - если вырываешь кого-то из лап смерти, то его место займёшь ты. Только так. Равноценный обмен.
– Можно я посмотрю на рану?
Вопрос задала не поднимая глаз.
– Это...
– судя по тону, Винс хотел спросить о том же, о чём говорил ранее - обязательно ли, - но
– Хорошо, - согласился, впрочем, в голосе послышалось плохо замаскированное недовольство.
– Это не больно, - попыталась разрядить обстановку, на что Винс лишь промычал что-то нечленораздельное и быстро расстегнул мелкие пуговицы рубашки, стягивая её.
Я посмотрела на него, открыла рот и тут же закрыла. Мне показалось, что воздуха в комнате стало значительно меньше, да и тот, что остался, отказался проникать в лёгкие. И виной тому не обнажённый по пояс мужчина, а шрамы, что остались на месте раны.
Весь правый бок, начинаясь под рёбрами и кончаясь у пояса штанов, был изуродован белесыми и розовыми отметинами. Они змеились по коже, словно живые, опутывая жертву безобразной паутиной.
«Кто же мог оставить такую отметину? Что на самом деле произошло с Винсом?»
Прокручивая в голове эти вопросы, я шаг за шагом приближалась к Райту, как заворожённая, глядя на шрамы. А когда подошла вплотную и протянула руку, чтобы прикоснуться, мужчина шумно выдохнул, от чего я вздрогнула и отступила назад.
– Противно?
– тихо выдохнул он, и я вскинула голову, чтобы посмотреть в его глаза. Глаза, в которых плескалось отвращение к самому себе.
– Нет!
– возмущённо бросила и задохнулась от переизбытка самых разнообразных эмоций. От щемящего чувства жалости, до злости на него. Как может так говорить? Но главное - как может так ненавидеть себя? Увечья не делают человека плохим, так же как и идеальное тело - хорошим.
– Нет, - хмыкнул, передразнивая меня.
– Вряд ли стоило ждать другого ответа, - это он произнёс скорее со смешком, и принялся натягивать рубашку.
– Нет, - повторила твёрже, перехватывая его руки.
– Не противно.
Борьба взглядов - не на жизнь, а на смерть. Никто из нас не желал отступить, пока безрассудный порыв не толкнул меня на безумный поступок. Я поднялась на носочках и прикоснулась к его губам своими - подрагивающими от глупой смелости, которая совсем скоро превратиться в прорву смущения.
Первый вздох в унисон, набат сердец, что заглушает все остальные звуки в этом мире. И напряжение, осязаемое, похожее на расплавленную карамель - такое же тягучее и липкое. Оно въедается в кожу, заполняет собой каждую клеточку.
Я не торопилась отстраняться. Стояла рядом с закрытыми глазами, прижимаясь губами к губам и ни о чём не думая. Точнее запрещая себе думать, потому что осознанные мысли уничтожат всё.
Короткое мгновение... И ещё одно...
Наконец, Винс шумно выдохнул, высвободил руки из моих, и опустил ладони на талию, притягивая ближе к себе. Чтобы следом перенять инициативу.
Нежное касание губ, за ним второе, третье, пока воздуха не становится слишком мало. Я отстраняюсь первой, чтобы жадно вздохнуть. Потом смотрю на него, замечая в его взгляде отголосок недоверия, и говорю глупость, вслед за глупым поступком: