Стазис
Шрифт:
На территории волгоградских Распутников кто-то нарисовал грустный смайлик и размашисто подписал «пидары». Более осмысленно выглядел висевший тут же красный магнитик. В легенде карты красный код значил «в состоянии войны».
Князь Хлеборобов мог казаться жестоким, иногда нелепым и даже глуповатым, но его точно нельзя было обвинить в геополитической легкомысленности. Синклер встречал князей великих кланов, которые не знали, что у них под носом и в какой стороне вообще запад или восток. Они просто собирали полки варваров, вооруженных арматурой и старыми базуками. И воевали,
Длинный, грубо сколоченный стол заседаний стоял в центре.
В зал вбежали два клановых стюарда. Они быстро расставили стулья, пепельницы и бокалы. Еще один стюард ловко раскидал по столу бутылки с самодельным виски, брагой и чистой водой. Четвертый внес поднос с канапе из бурого хлеба с диким огурцом и медвежьим мясом. Синклер заметил, что стюарды Хлеборобов одеты не в жилеты, а в бархатные куртки с манжетами, и покачал головой.
– Зачем их так. Нарядил? – спросил Синклер у князя.
Тот, кряхтя, пытался забраться на слишком высокий стул во главе стола.
– Чтобы ты спросил, – ответил он хмуро. – Для внушительности.
– Как клоуны.
– Отстань, – сказал князь. – Тебя забыл спросить, во что мне моих людей наряжать.
– Мне все равно, – сказал Синклер и пожал плечами. – Кого ждем?
– Коршуна. И воеводу. И мастера экономики нашего, пана Корчу. Ты же говоришь, что дело важное, даже сам прибежал. Мне нужно советоваться.
– Зачем. Советоваться? – спросил Синклер. – Надо слать людей. Галок почтовых. Телеграф. Уходить из Красноармейска. Времени мало. Я же говорил.
– Мало не много. Канапешечку скушаешь? – спросил князь.
– Завтра тебя эмиссары. Будут кушать, – сказал Синклер.
– Эмиссары не едят людей.
– Они делают хуже.
– Слушай, Синклер, я этой твари повидал не меньше твоего, – сказал князь. – Не надо меня учить.
– Меньше, – сказал Синклер.
– Может быть, немного меньше, – сказал князь. – Но немало. Думаешь, это просто – держать столицу клана рядом с Москвой? Я бы мог переместить ее восточнее. Но это знак силы. Когда ты живешь у границы, ты вынужден быть сильным. И все мои враги это понимают. Кроме того, мои бойцы блюдут себя по строгой военной дисциплине все время, потому что иначе тут выжить невозможно. Ты слышал про зоны комфорта? Чтобы быть в тонусе, надо постоянно вырывать себя из зоны комфорта. Потому клан Петухов сгинул, когда ушел на спокойный Кавказ. История Территории может предложить тебе множество таких примеров. Так что я не понимаю, какого дьявола ты строишь тут из себя эксперта и пытаешься меня учить. Я сам тут все построил. Сам себе все подчинил. Без твоей помощи.
– Почти без нее.
– Но тем не менее, – сказал князь.
– Жить на границе врага. Хорошо. Твоя правда. Но сейчас. Это граница тайфуна, – сказал Синклер.
– И что же изменилось? – спросил князь и зевнул.
– Изменилось многое. Я видел. Московские улицы. Куклы стоят. Как в детском магазине. Из фильма. Тысячи. Терракотовая армия, – сказал Синклер.
Он аккуратно присел на стул, на который указал ему князь. Стул был жесткий
«Указывает на мой статус. Ох, князь, умный ты, умный, а дурак, тщеславный и обидчивый. Как же мне тебя убедить?» – подумал Синклер.
– Можно подумать, раньше в Москве никогда не было эмиссаров, а сейчас неожиданно объявились, – сказал князь.
– Всегда были, – кивнул Синклер. – Но не колонны. Не шеренги. Не так много. Не так неподвижно. Они все. Смотрят на восток. И поют. Тебе не докладывали? Я удивлен. Коршун зря ест. Свой хлеб.
– Докладывались, конечно, за кого ты меня держишь? Но они и раньше пели. Они любят петь, чертовы куклы, – сказал князь.
– Теперь песня изменилась.
– С чего ты взял, Синклер? Кто вообще разберет их песни?
– Я разберу. Раньше была песня. Весеннего дня. Теперь песня. Грядущего Покоя.
– По-моему, это все просто заунывный вой, – сказал князь.
– Ты почему. Такой дурак? – спросил Синклер и осекся.
«Зря. Зря. Ошибся, черт, не сдержался. Теперь он еще больше закроется и обидится», – подумал Синклер.
Князь откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди. Его слегка раскосые глаза засверкали. Он сощурился и стал похож на маленького Чингисхана.
– Я не это. Имел в виду, – сказал Синклер беспомощно.
– Ничего, ничего, дружище, – сказал князь. – Я не в обиде. Ты, верно, лучше меня разбираешься в песнях этих тварей, я верю. Все лучше меня знаешь. Ты же с ними дружишь, а я просто молочу их в порошок.
Сказав это, князь поджал губы, закинул ногу на ногу и уставился в потолок.
«Пора менять тактику, – решил Синклер. – Я же давно знаю этого человека, почему я не могу его уговорить? Он властный, он любит лесть, если та по делу. Надо его похвалить».
– Я пришел. Именно к тебе. Потому что ты. Один из крупных…
– Самых крупных дураков? – с интересом спросил князь и усмехнулся.
«Конечно, тебе легко перебивать человека, который не может пять слов подряд выговорить, скотина».
– Нет же. Я говорю, что… – сказал Синклер.
Двери зала Малого совета распахнулись с громким скрипом. Гвардейцы почтительно расступились перед людьми, вошедшими в зал. Они синхронно забросили автоматы за спину и ударным жестом приложили правую руку к левому плечу. Им ответили тем же жестом, но не таким чеканным и более ленивым.
– Вот и мои лорды пожаловали, – сказал князь с облегчением. – А то мне одному с тобой страшно сидеть.
Синклер повернулся на стуле, чтобы рассмотреть лордов.
Коршуна он знал довольно хорошо. Он выглядел спокойным, как сытая кобра. И был опасным, словно кобра голодная.
Нового воеводу клана Синклер до сих пор не видел. Высокий парень лет тридцати, мощный, как шкаф, с пушистыми бакенбардами. Он напоминал борца, завершившего карьеру. Все еще высок и силен, в плечах – косая сажень, во взгляде сталь и властность. Но под кителем воеводы уже выпирает небольшое брюхо, видны залысины, лицо одутловатое от пьянства, а глаза мутные, словно еще не отошел с похмелья.