Стечение сложных обстоятельств
Шрифт:
Это упражнение на перекладине нужно мне. Оно не только должно привести к победе — полному владению собой, но и необходимо по другим, вполне практическим, причинам отнюдь не из-за фанаберии. В висах на перекладине вниз головой сосуды испытывают большое напряжение. Освоив данное упражнение, я получу могучее средство тренинга сосудов. Я буду все более и более защищенным от спазматических срывов. В приливах крови не будет скрытой угрозы инсульта. Весь сосудистый аппарат будет воспитан на сосудистых перегрузках и приспособлен к ним. Я держусь правила: тренировать то, от чего боль и бессонница, — там опасная слабость, там надлежит вырабатывать устойчивость.
Это не преувеличение.
К осени я уже, забавляясь, накручивал перевороты поглубже. Я делал в этом упражнении два подхода и в каждом — около 12–17 повторов. Это упражнение перетряхивало весь организм и гнало кровь в непривычном положении. Попутно оно чрезвычайно укрепило плечи и «подкачало» мышцы спины.
Упражняя себя, я невольно размышлял о нападках на атлетическую гимнастику. Сколько же труда надо вложить, дабы воспитать крепкие и ладные мускулы! Самое забавное в том, что критики, слывущие за знатоков, как правило, даже не испытали на себе этих тренировок. Слов нет, в первую очередь человек должен быть здоровым. И духовная красота — основа человека и нашего мира. Но и физическая красота — из притягательнейших и волнующих качеств жизни!
Может ли удовлетворять здоровье, сопряженное с физическим убожеством! Миру человека, как и ему самому, свойственна уравновешенность. Почему мы придирчивы к красоте домов, автомобилей, одежды? Нам не безразличны формы прически, цвета тканей или обоев, но, увы, мы сами заслуживаем жалости даже в юные годы: сутулые плечи, проваленная грудь, выпяченный живот, тонкие, наподобие стебельков, ручки, карикатурная походка, полусогнутые в ходьбе ноги. Но даже это не вызывает желания стать другим. Еще бы, духовное — самое важное! За словами же о духовном — самая обычная лень и невежество. Люди на пляже — это зрелище для весьма крепких нервов. Сколько же лишнего веса! И сколько совсем юных, но уже оглаженных наплывами жира. А уж после 30 люди почти сплошь перекормленные и перекошенные физическим бездельем. Конечно, и в атлетической гимнастике достаточно крайностей. Но ведь и книги бывают дурные, но никому не приходит в голову запрещать литературу вообще…
Я платил за свою одержимость перетренировками, но ошибки на всяком нехоженом пути неизбежны. Я ошибался, но и приобретал при этом кое-что помимо опыта. Я развил такие качества, которые не были свойственны мне вообще даже в молодости: гибкость и выносливость. Я до 20 минут без перерыва выполнял наклоны с гантелью 6 кг, что ограждало от болей спины. В годы выступлений у меня не было такой пластичности. Я обладал впечатляющей энергией мускулов, мог долго выполнять силовую работу, но беговая выносливость оказывалась мне недоступной. Теперь я способен к такого рода работе, хотя здесь еще многое впереди. Я верил, что приучу себя к бегу по любому покрытию и в любое время года. Такую уверенность давали мне податливость организма, его высокая приспособляемость и моя убежденность в том, что нет безвыходных положений — есть лишь новый узел более сложных и трудоемких задач.
И самый важный итог работы — я создал запас прочности. Какие-либо перегрузки, необходимость дополнительной работы, заботы, беспокойства уже не способны были повлиять на мою устойчивость.
Всю
Я ограничивал себя. Постоянно внушал: «Голодание делает человека сильным. Полуголод — это легкость, неутомимость и здоровая жизнь».
Держать вес неизменным помогало двухразовое питание. Я не занимался теоретизированием, когда перешел на него, это случилось само собой. Вес увеличивался и увеличивался. Тогда я не без сожаления расстался с ужином.
Незамедлительно возрос аппетит утром. Я начал завтракать очень плотно. И есть мне уже не хотелось до 5–6 часов пополудни. В 5 часов, а то и позже я обедал — тоже основательно. Однако после обеда мне приходилось делать немало разных дел, и организм сжигал все полученные калории еще задолго до сна.
Каждое утро после умывания я вставал на весы и определял свою «продовольственную программу». Если вес по каким-либо причинам был выше нормы, я ограничивал себя. Работа держала меня в постоянном и очень сильном голоде. На тренировках я изрядно вытряхивал себя, за зиму я потерял около 2 кг: уже с середины тренировки я ощущал желание поесть, а к концу мечтал о куске черного хлеба. Настоящий голод терзал летом, когда я сочетал утренние тренировки с ездой на велосипеде на 70—100 км. Случалось, я даже вставал в 2–3 часа ночи и шел на кухню. Все доводы разума оказывались бессильными. Я хватал все, что можно, и ел, ел… После, успокаивая себя, говорил: «Без этой еды я утром не справился бы с работой». И, что примечательно, вес утром не превышал нормы, бывал даже ниже нее. Так велики оказывались затраты.
Двухразовое питание и строгий запрет на всякую еду за 6 часов до сна позволяют держать вес постоянным, разумеется, при достаточной физической работе. Когда же, несмотря на все старания, вес «лезет», я просто перехожу на голодание или одноразовое питание.
…Тренировки по 3,5 часа оставляют слишком мало энергии для другой жизни. Я хочу работать, жить, а не переваривать одни спортивные нагрузки. Теперь, когда я насыщен силой и выносливостью, я могу ставить вопрос так.
И все же я не уступаю — по-прежнему интенсивно тренируюсь, жду другого приспособления — легкости. Нет, это не просто упрямство. Я сознаю, что на перестройку организму нужны годы. Идет закладывание совершенно иных основ жизни — и физической, и духовной! И я выжидаю.
Лишь к исходу лета я решительно отсекаю ряд упражнений. Другая очень важная причина сокращения тренировок — хроническое недосыпание. Я не успеваю сделать за день все запланированное, встаю из-за этого рано и постоянно хочу спать. С истинной печалью я расстаюсь лишь с подскоками. Я гордился ими. Через преодоление усталости и болей я продвинул их к 35 минутам. Голеностопы окрепли и перевелись новыми мощными мышцами. Однако подскоки не только расходуют много сил, но и перегружают спину. Впрочем, при беговых тренировках они излишни, а надо будет, я их всегда восстановлю,
Я отказываюсь от многих силовых упражнений, сокращаю и наклоны. В тренировках номер один и номер три я делаю теперь по 200 наклонов с гантелью 6 кг за головой, в тренировке номер два — 100 наклонов с гантелью 10 кг.
Сокращаю и приседания. Ведь бег принимает на себя обязанности многих упражнений. На тренировки номер один и номер три отныне уходит 2 часа 10 минут, на тренировку номер два (без бега) — менее 1,5 часа. Теперь меня уже не тянет полежать после любой из них.