Стекловата

RedDetonator

Глава шестнадцатая

Грязная шлюха

Примечания:

Автор осуждает любые виды приёма наркотиков и резко отрицательно относится к наркоторговле. ?-PVP, обычно обозначаемое как «альфа-ПВП», «альфа», «соль», «кристаллы», «крис», «СК», «скорость» — это ёбаный в рот, как ёбаный в рот — тот самый бич человечества, который угандошивает ежедневно тысячи судеб и жизней. Это синтетический наркотик, изготавливаемый, как правило, в кустарных условиях, из подручных средств — оборудование самодельное, прекурсоры и реагенты сомнительного происхождения, а варят это говно сомнительные личности. Как правило, когда шоп открывает лабораторию, он находит желающих, обычно, хоть как-то связанных

с химией, дает им инструкции и реагенты с прекурсорами. Дальше эти сомнительные личности организуют лабораторию и производят не менее сомнительный товар. Самая парадоксальная часть альфы — это то, что даже те, кто её употребляет, называют это дерьмом, но не могут бросить. С каждым приёмом альфа-ПВП наносит всё более сильные удары по психике, плавя мозги глупой наркожабки, усугубляя, тем самым, её зависимость. Некоторые из опрошенных индивидов сообщили мне, что они вообще не знают до сих пор, почему употребляли соль и какой в этом кайф — то, что будет далее в главе, и есть обычное дело у солевых жаб. Сказка ложь, да в ней намёк, конечно, но происходящее в этой главе с главными действующими жабками, очень приближено к реальности, поэтому рекомендую прочесть эту главу внимательнее, так как это позволит тебе, уважаемый читатель, сделать то, что сделал я. Что я сделал? А я, в ходе написания этой главы, полноценно осознал для себя, что я не буду употреблять никакое жабье говно не потому, что я наслышан о вреде наркотиков и даже понимаю их с медицинской точки зрения, не потому, что когда-то в школьные или институтские годы приходили ответственные волонтёры и показали мне страшные картинки и описали все последствия наркозависимости, а потому что я понял движущие наркожабками мотивы. Альфа или мефедрон, как было доказано не один раз, могут превратить даже очень волевого человека в жалкое и никчёмное существо, которое будет клянчить бабло у бывших друзей, будет готово отсосать или дать в жопу за бодяженную дозу соли, а также будет предавать и обманывать, лишь бы кайф продолжался. Самое коварное в «соли» — это то, что она очень быстро становится неотъемлемой частью жизни наркожабки. Сейчас поясню. Вот все эти негативные ощущения, которые испытывает наркожаба, находясь под кайфом, становятся для неё нормой, а состояние трезвости, когда она не находится под влиянием, воспринимаются как нечто ненормальное и плохое. Аналогия: представь, уважаемый читатель, что у тебя вдруг начала болеть голова в области, скажем, затылка. И вдруг, ни с того ни с сего, ты воспринимаешь эту головную боль, как нормальное своё состояние. Тебе хуёво от этой боли, но когда она тебя отпускает, тебе становится ещё хуже и ты хочешь поскорее вернуть себе эту головную боль. Звучит ненормально, да? Опытные солевые жабки существуют в этом.

*30 августа 2017 года, г. Санкт-Петербург, квартира Тимура*

Анфиса взяла у Тимура зажигалку и пипетку, после чего начала сосать из неё испарения, исходящие от нагреваемого в пипетке синего вещества, в которое превратились помещённые внутрь кристаллы.

— Теперь ты, — сказала она Павлу.

Бродский кивнул, после чего присосался к пипетке, пока Анфиса грела её зажигалкой.

Запах у «альфы» отдавал расплавленным пластиком, а ещё Павел ощущал во рту привкус спирта или чего-то наподобие этого.

Практически моментально он начал ощущать эффект, сильно схожий с тем, который он испытывал от первого употребления мефедрона, только этот эффект был мощнее.

Пока Павел проникался ощущениями, пипетка перешла к Тимуру, который тоже сделал вторую затяжку, а затем затяжку сделала Анфиса, после чего очередь снова перешла к Павлу.

А вот после второй затяжки на Бродского накатила волна сильной эйфории, тревоги и напряжения, будто вот-вот произойдёт что-то опасное и непоправимое.

У Тимура сильно тряслись руки, глаза его испуганно бегали, будто он испытывает некий экзистенциальный ужас, близкий к первобытному страху неизвестности.

Павел опустил взгляд и увидел, что

у него тоже трясутся руки и он не может разжать челюсть. Но он не мог задержать взгляд надолго, так как его глаза тоже лихорадочно бегали, перемещаясь с Анфисы на Тимура, а затем на руки. И это был цикл, по которому они непрерывно вращались.

Анфиса дала затянуться Тимуру, затем Павлу, затем затянулась сама и это могло продолжаться бесконечно, но, в конце концов, наркотик в пипетке закончился.

Безотчётный страх вдруг захлестнул всё сознание Павла, но объяснить себе его природу он просто не мог. Это был чистый страх, без смысловой нагрузки, без какого-либо побуждающего фактора.

После шестой или седьмой затяжки из пипетки, этот страх начал обретать смысловую форму.

Тем временем, Анфиса наполнила пипетку кристаллами и всё началось заново.

«Я слишком мало скинул. Полнота ещё есть. Вообще, это ебаное пивное брюхо, а на щеках свисает сало. Я жирный пиздец. Анфиса смотрит и презирает меня. Я ещё и ебал её своим микрочленом — ей точно было смешно», — проносились в воспалённом и гиперстимулированном сознании Павла мысли. — «Что будет, если родители узнают, что я делал последнее время? Они уже догадываются. Возможно, они уже знают. Мне пизда. Они выгонят меня и сдадут ментам. Я сяду на зону. Там меня будет трахать какой-нибудь хач, ведь наркоманов там не любят».

Из безобидных зачатков мысли формировались максимально отвратительные и пугающие формы, которые вкладывали в волны, накрывающие его сознание, дополнительные приливы ужаса.

«Мне пизда. Я слишком жирный. Меня презирают за это даже мама с папой. А если они узнают, что я делаю?» — продолжались мысли.

— Мне надо в туалет, — сказала Анфиса дрожащим голосом.

Павел и Тимур не отреагировали вообще никак. Что думал об этом Тимур, было непонятно, а вот Павел…

«… трахать будут прямо в очко. Буду лежать под шконкой жопой к верху, а волосатый хач будет наяривать».

Он почти видел это, что ещё больше нагнетало и без того зашкаливающий ужас.

Организм его впал в состояние оцепенения, и он просто стоял, как дерево. Дыхание рывками, тремор по всему телу.

Внутри было ощущение, будто внутри него, буквально, находится какое-то злое существо, которое изо всех сил пинало по его внутренним стенкам, с ярым намерением вылезти из него. У него ничего не получалось, но это не служило веской причиной прекращать.

Прошло уже минут десять с того момента, как Анфиса ушла в туалет.

Они не заметили, как начало светать.

— Как ты?.. — спросил вдруг Тимур, неопределённое время спустя.

— А?.. — посмотрел на него Павел испуганным взглядом.

— Как ты?.. — повторил Тимур вопрос.

— Н… — начал Павел, а затем прислушался к ощущениям. — Норм…

— А, ага, — несколько раз судорожно кивнул Тимур. — Её надо сливать.

— Кого? — спросил Бродский.

— Шалаву, — ответил Кузьмин.

— Куда? — спросил Павел.

— Нахуй отсюда… — нервно, но, одновременно с этим, тихо ответил Тимур.

Выражение лиц их напоминало первобытных обезьян, которые договорились между собой, что надо решительно валить вождя.

— Пойдём, — потянул Павла Тимур. — Надо, чтобы шалава съебалась. Нахуй.

— Ага, нахуй, — согласился тот.

Они вышли из кухни в гостиную, но не обнаружили там Анфису. Тимур потянул Павла, после чего они вместе пошли в спальню, но и там её не было.

— Туалет, — произнёс Павел.

— А, да-да, — судорожно покивал Кузьмин.

Он открыл дверь туалета, но там тоже никого не было.

— Где шалава? — спросил он.

Павел лишь нервно развёл руками. Он огляделся и увидел, что входная дверь чуть приоткрыта.

Его охватил ужас. Он метнулся к двери и резко запер её.

— А вдруг она здесь? — спросил он с нарастающим ужасом.

— Сука, выходи! — проорал Тимур, взмахнув руками в стиле Ип-Мана.

— Ты чего орёшь?! — заорал Павел.

После этих выкриков им стало ещё страшнее, ведь им в головы пришла мысль, что теперь о них знают соседи.

— Т-с-с-с… — быстро приложил руку ко рту Тимур.