Стеклянная Крепость
Шрифт:
— Дайте мне место, ребята! — попросил Кэшел. — Дайте мне сделать точный бросок!
Один из солдат, стоявших ближе всех к Кэшелу, повернул голову, чтобы посмотреть, кто отдает приказы. Корни, на которых ползло растение, двигались не быстрее дождевых червей, но пернатое щупальце развернулось, как птица, бросающаяся в атаку. Оно схватило верхнюю часть щита солдата, когда он смотрел в другую сторону.
Солдат закричал, когда щупальце дернуло его щит. Солдат попытался освободиться от щита, но его рука осталась в петле щита. Растение металось из стороны в сторону,
— Бросай сосуд, — крикнул Черворан, стоя как статуя с фонарем в руке. — Это необходимо.
Третий рывок отбросил мужчину, и он упал на землю рядом с крылом здания на другой стороне двора. Он лежал и стонал. Растение еще мгновение продолжало размахивать щитом, затем отбросило его в сторону и снова направилось к Черворану.
Рука воина была сломана, вероятно, в нескольких местах, но круг оторванных конечностей вокруг существа показывал, что этому парню все равно повезло. Шарина опустилась рядом с ним на колени, срезая части его туники своим ножом.
Солдату сильно досталось, когда его так швыряли, но это освободило путь Кэшелу. Растение было примерно в два раза выше его роста. Он шагнул к нему, на ходу поднимая и поворачивая сосуд с вином.
Напряжение мышц застлало зрение Кэшела кроваво-красной пеленой; затем сосуд вылетел из его рук, и он в ответ начал падать назад. Он почувствовал головокружение, едва осознавая, что щупальца тянутся к нему с обеих сторон. Его плечи ударились о землю — если бы он приземлился на край тротуара, то, возможно, сломал бы шею, но этого не случилось — и когда его ноги опустились, он снова смог нормально видеть.
Сосуд с хлюпаньем врезался в центр тела растения, не разбившись, затем упал и разбился о землю. В нем было оливковое масло, а не вино. Вмятина в огромном теле, куда ударил сосуд, стала более темной, сочащейся зеленым, но существо продолжило ползти к Черворану.
Черворан швырнул фонарь. Он раскрылся, распространяя свое пламя по пропитанной маслом земле с постепенной уверенностью, очень похожей на то, как двигалось само растение. Какое-то мгновение растение продолжало двигаться, окутанное бледно-желтой колонной пламени. Крошечные корешки на его ногах сгорели, а щупальца, тянувшиеся к Кэшелу, съежились; существо остановилось.
Ноги Кэшела, несмотря на толстые мозоли, горели от жара. Он попытался встать, но обнаружил, что у него все еще кружится голова. Он слегка приподнял туловище и пополз, отталкиваясь руками. Когда его руки коснулось края тротуара, он оперся на него ладонями и сумел принять сидячее положение.
Пламя было все еще слишком близко. Он прикрыл левой рукой лицо, чтобы на губах не появились волдыри, но продолжал наблюдать, хотя чувствовал, как волосы на тыльной стороне его руки съеживаются и ломаются от жара.
Пылающий кокон окутал растение. Почерневшие слои сгорели, обнажив зелень под ними, которая, в свою очередь, обуглилась. Кэшелу показалось, что он услышал крик растения, хотя, возможно, это был всего лишь звук пара, вырывающегося из сморщивающегося тела.
Черворан не двинулся
Мирные жители вышли во двор, чтобы присоединиться к солдатам, но не только жар пламени удерживал их на расстоянии от умирающего растения. Шарина посмотрела на Кэшела. Ее лицо было напряженным, когда она поднялась от своего пациента, но теперь оно озарилось улыбкой. Двое солдат уводили своего раненого товарища, его рука была забинтована с шинами из кусков копья.
Боковая часть торса растения лопнула, выплеснув больше морской воды, чем поместилось бы в сосуд, который бросил Кэшел. Она хлынула на горящее масло, на мгновение, придав пламени еще больший энтузиазм. В воде скользили небольшие существа, плавая или снуя на приплюснутых ногах; каждое высоко держало клешни.
— Крабы! — крикнул солдат и бросил дротик в существо, которое, извиваясь, приближалось к нему сквозь угасающее пламя. Острие пролетело мимо, выбив искры о камешек в почве. Солдат подобрал свое оружие, но бледное существо быстро подбежало к нему. Солдат поднял ногу, чтобы наступить на него, но оно подпрыгнуло вверх, и вцепилась своими клешнями в противоположные стороны его лодыжек, там, где пересекались ремешки сандалий.
— «Это не краб», — подумал Кэшел, подхватывая лежащее на тротуаре копье с изогнутым тонким железным наконечником. — «У него есть хвост, значит, это рак или…»
Хвост изогнулся почти идеальным кругом, вонзив свое крючковатое жало на длину пальца в коленный сустав солдата. Он упал навзничь, крича на нарастающей ноте.
Кэшел крутанул древком копья, оторвав плоского скорпиона от ноги солдата и раздавив его о землю. Желтое роговое жало обломилось в ране.
Ни один крестьянин мужского пола никогда не обходился без ножа для использования в различных целях, но в данный момент у Кэшела его не было, потому что простой железный инструмент смотрелся бы неуместно среди всех этих людей в придворных мантиях и начищенных доспехах. Он опустился на колени и вытащил жало из плоти солдата острием его собственного кинжала.
Колено почернело и раздулось размером с голову солдата, а его тело билось в четырех разных ритмах, как это делает обезглавленный цыпленок. Что ж, он сделал все, что мог.
Кэшел выпрямился. Шарина стояла рядом с ним. Он выронил кинжал и прижал ее к себе левой рукой. Он все еще держал в правой руке истекающее кровью копье, и его глаза обшаривали угасающий огонь в поисках еще каких-нибудь скорпионов, которые могли бы выскочить из обугленных руин адского растения.
***
Несколько раз Гаррик наступал в трясину, которая засосала бы его, если бы он быстро не отступал назад, но у него не было особых проблем угнаться за Лицом со шрамом и его спутниками. На пастбище к югу от деревушки Барка были болотистые участки, и там были овцы, полные решимости основательно увязнуть при каждом удобном случае.