Стеклянная пыль
Шрифт:
Рядом с окном стояла полупустая бутылка. Я подошел к ней, поднял и отхлебнул из горлышка. Мерзкая отрава полилась внутрь, захотелось швырнуть сосуд в стену, но привычным принуждением я погасил этот порыв, задвинул пробку и осторожно поставил бутылку на пыльный пол. За окном каркали вороны, копаясь в отбросах, усеявших темный колодец двора.
Лидия неожиданно легко согласилась уехать со мной. Мы быстро собрались в путь, заехали в замок Колябичей прихватить кое-какие вещи и на другой же день двигались на восток. Чистый весенний запах черных полей подействовал на меня благотворно, Лидия тоже получала удовольствие от поездки, но я нисколько не сомневался в эфемерности
Уже после прибытия в родное поместье, как-то раз под вечер я возвращался из поселка, где лично осуществил подзарядку пары древних сеялок, которым предстояло вскоре отправиться на поля. Из дальних сел по моему требованию прибывали гонцы с отчетами о подготовке к севу, хотя и старый Кохин, и его сын Вик уверяли меня, что это совершенно излишне и только понапрасну отвлекает селян от работы. Но я решил стать активным хозяйственником. Впрочем, некоторые вопросы, в том числе судебного порядка, действительно требовали моего незначительного участия.
Снег полностью растаял, однако земля оставалась влажной, и голые ветви активно обрастали изумрудно-зелеными почками, но мне было невесело. История повторялась.
На этот раз мы отправились в столицу вдвоем — разорвать этот замкнутый круг я оказался не в силах. Я едва не взревел от ужаса, когда вспомнил обо всех свинствах, вытворявшихся нами в чужих домах. Очевидно только, что в здравом уме и трезвой памяти я не стал бы этим заниматься.
Но какой-то защитный механизм все же сработал. Когда меня нашел Реднап и настойчиво попросил отправиться за барьер, в одну из колоний, я согласился. Он тактично объяснил мне, что с этим поручением лучше меня вряд ли кто-нибудь справится: Хранитель не знал никого в целой стране, кто имел бы настолько развитую способность к подавлению чужой воли. Разумеется, по сравнению с ним самим я в этом вопросе выглядел сущим младенцем.
Толком так и не очухавшись, я исчез из страны.
13. Море
Но пришло утро, яркое солнце влилось в окно и затопило комнату розовым сиянием, кошмар отступил и затих в мрачных глубинах подсознания. С тяжелой головой поднялся я с постели и, кивнув светилу, спустился к морю, с готовностью взявшемуся излечить мое тело.
Мне удалось застать впечатляющее зрелище — двухмачтовый корабль, разрезающий тупым носом пенные волны и украшенный на самом видном месте Кашоном с гордо поднятой головой и растрепанными космами. Победный клич сорвался с бледных губ баронета, когда он направил свое судно прямо на меня, мирно лежавшего на поверхности вод. Впрочем, Людвиг, кажется, никогда не отличался утонченным чувством юмора. Я в запальчивости вознамерился было продырявить корпус корабля ногой, однако баронет благоразумно свернул в сторону и загнал бот в заливчик, едва не напоровшись на острые камни.
Людвиг резво выпрыгнул из судна и принялся весело призывать меня на сушу, энергично маша правой рукой. Предчувствие увлекательного плавания переполняло его, глаза лучезарно сияли на удивительном лице, острые зубы хищно топорщились, как будто готовились терзать горло врага.
Привлеченные звонкими воплями баронета, из окон высунулись мои спутницы и восхищенно уставились на монументальный дредноут. Нетерпение бурлило в них в течение всего завтрака, а во время погрузки снаряжения и припасов они сновали по берегу и воодушевляли сонных крестьян. Кашон горделиво озирал суету с борта своего древнего, обросшего ракушками судна, которое он называл барком «Гор Бесстрашный». По-моему, в этом наименовании не содержалось
Спустя какое-то время корабль уже рассекал волну, подгоняемый попутным ветром с заснеженных гор. Погода оказалась удачной для плавания, то есть в меру ветреной и прохладной. Западный берег моря постепенно растворялся в белесом тумане, поднимавшемся тонкими клочьями с поверхности. Кажется, здесь под водой действовал источник какого-то газа.
Кашон превзошел все наши ожидания, оказавшись выдающимся мореходом. А вот из нашей троицы никто ни разу не бороздил водную гладь, кроме как в столичном парке развлечений. Я иногда бывал там в сопровождении какой-нибудь девицы, и пару раз брал напрокат лодку, чтобы сплавать на маленький островок, отражавшийся в воде мелким белоколонным строением. Там мы курили, сидя на щербатых ступенях, застеленных обрывками газет. Говорили, что где-то поблизости есть подземный ход, в настоящее время затопленный, ведущий в неведомые глубины земли.
Возможно, благодаря некоторым навыкам езды на лошади, мне удалось сравнительно легко перенести начало плавания, чего нельзя сказать о девушках. Кашон усердно обхаживал Паву, поил ее какими-то отварами и развлекал светской беседой.
Мне все было безразлично, и Пава это прекрасно поняла, с каким-то отчаянием предавшись флирту с благородно-развращенным баронетом. Ко мне же с каждым звонком будто возвращалось прежнее безумие, и я ничего не мог ему противопоставить. Я отчетливо сознавал, что первым делом по прибытии в «культурные» земли разыщу Лидию. В том, что закончится это для меня плачевно, я ничуть не сомневался.
Несколько дней путешествия по морю прошли спокойно, но нетерпение все больше овладевало мной. Я подолгу торчал на носу корабля, тупо вглядываясь в далекий горизонт, не замутненный облаками. Сознание плавно затуманивалось, я ничего и никого не замечал вокруг себя, готовясь к неизбежному саморазрушению. В один из таких моментов ко мне подошла Пава и молча пристроилась рядом.
— Берни, Людвиг сделал мне предложение, — сказала она наконец.
Смысл ее фразы долго пробивался сквозь черные пустоши моего разума. Грязно-серые волны с тихим плеском набегали на обшивку судна, позади мягко шелестел ветер, овевая белый квадрат паруса.
— Надеюсь, ты согласилась, — ответил я невпопад: нужно же было что-то отвечать.
Она отвернулась и как-то нетвердо спустилась в каюту, отведенную им с Гешей.
А когда пришла ночь, я ушел к себе. Вскоре что-то словно засветилось внутри моего мозга, и я увидел Лидию, лежащую на широкой постели в затемненной комнате. На продолговатое, темно-желтое лицо ее легла черная тень волос. Я молчал, и она тоже. У нее даже не возникло необходимости назвать мое имя, настолько легко я вышел на связь. За ее спиной я смутно увидел чью-то белесую фигуру.
— Берни, — сказала Лидия тихо, с какой-то гадкой жалостью. Долгая пауза. — Берни, не ищи меня.
Пустота, до этого медленно, нерешительно заполнявшая меня, прорвала преграду и затопила сознание.
— Кто это? — зачем-то спросил я.
Мне показалось, что подобие усмешки скользнуло по ее затемненному лицу. Сам собой вспомнился страх Реднапа, и ответа уже не требовалось. Каким-то образом Лидия поняла, что я догадался, и не отвечала. Не видя выражения ее глаз, я протянул руку к столу и взял нож, готовый отрезать мочку уха с серьгой, лишь бы стереть ее образ. Но Лидия всегда умела угадывать мои желания и в последний раз пожалела меня.