Стеклянное Рождество. Часть 1. Затянувшийся Сочельник
Шрифт:
Санкт-Петербург. Двадцать девятое ноября. Вечер. Центральный офис Агентства «Альтаир». Кабинет Жрицы.
Музыка плыла. Музыка отщёлкивала секунды, складывающиеся в минуты, а затем и часы. Музыка была… восхитительна. Она затягивала, впитывала мысли и тоску. Она давала облегчение и раскидывала сети неведомого под полуприкрытыми веками. А следом за музыкой приходил текст и сюжет. Те самые, простые человеческие слова и перипетии истории, затмевающие на какое-то время весь классический театр и изящные смены актов, к
«Мне гораздо приятнее смотреть на звёзды, чем подписывать смертный приговор. Мне гораздо приятнее слышать голоса цветов, шепчущих: „Это Он!“ — когда я прохожу по саду, чем видеть ружья, направленные на тех, кто хочет меня убить. Вот почему я никогда… нет, никогда не буду правителем…» [19]
Глава Первого отдела хлопнула по кнопке пробела, останавливая любимый фильм, идущий на пятый подряд круг. Было тошно. Тошно, больно и страшно от осознания собственной незначительности и бессилия.
19
К.ф. «Мытарь» 1997 г. СССР, режиссёр — Олег Фомин, сценарий Ивана Охлобыстина.
«Это твой косяк, Жрица, отвечать за него будешь тоже ты».
«Очередная ошибка отдела аналитики…»
«Коли, ученица».
Ты ничем не можешь ему помочь. Только отложить неизбежное.
«Исходя из вашего личного дела и психопрофиля, вы занимаетесь не своим делом, госпожа Жрица».
«Простите, Жрица, вы в меньшинстве».
«Сейчас не время об этом говорить».
Холодность. Холодность и спокойствие. Спокойствие…
Дымок ароматической палочки спиралью поднимался к потолку. Полупрозрачные колечки ничто не могло побеспокоить. Ни намёк на сквозняк от окна, ни колебание двери, ни дыхание посетителя…
Глава аналитиков открыла нижний ящик стола, где хранились остатки её пагубных привычек, и пустым взглядом уставилась внутрь.
Прозрачная стеклянная бутылка без маркировки с крепчайшей граппой в пятьдесят градусов. Подарок одного из глупых аналитиков-первогодков, который, как и бесчисленные его предшественники, был влюблён в наставницу.
Твои губы кривятся в презрительной усмешке. Что он может знать о тебе?
Широкий, как мужская ладонь у рукояти, кинжал тёмного металла с прихотливой гравировкой. Предыдущий глава Второго отдела. Операция в Польше. Вторая Мировая.
Ты не мог подобрать ничего более подходящего?
Пачка сигарет, случайно оставленная Воином, почти сразу после его назначения на должность главы.
Не смей разбрасываться своей дрянью в моём кабинете, выскочка!
— Я была несправедлива к ним, — губы прошептали фразу сами собой и застыли в онемении от ужаса сказанного.
Только трое всегда были достойны внимания и почитания. Только трое знали, что происходит в душе сперва юной, а потом и взрослой, опытной полукровки.
Пернатая пташка-игрушка, переделанная из деревянного мячика. Ленточка в волосы. Первая заколка-стилет. Первое «вечное» писчее перо. Лоскут от первого платья для «выхода в свет»…
Можешь перечислять до бесконечности. Ты забыла про Агентство, но помнишь про них…
— Заткнись! — собственный крик шёпотом в пустом кабинете прозвучал жутковато.
Попытка собраться и привести себя в чувство. Нужно с кем-то поговорить.
«Есть те, кто знает меня недавно. Есть те, на непредвзятое мнение которых можно положиться… Птаха. С ней можно разговаривать».
Селектор. Привычное и знакомое движение пальцем.
Голос Мэрионн:
— Слушаю вас, Жрица?
— Попросите, пожалуйста, Птаху зайти ко мне.
— Прошу прощения, но Птаха в данный момент в отъезде по личным делам.
«Так обычно вежливо называют визит в бордель. Или к любовнику».
У неё есть любовник??? Надо же. В отличие от некоторых.
«Только не дать голосу сорваться. Есть ещё одна кандидатура. Она тоже может помочь».
— Я поняла вас. В таком случае, свяжитесь с госпожой Анной Шварц.
Минута ожидания. Маленькие капли сожаления сочатся из-под брони невозмутимости:
— Простите, но госпожа Шварц в данный момент недоступна для внешней связи. Оставить сообщение?
Вспышка отчаяния. Вспышка надежды.
— Нет, благодарю вас, — только не допустить боль и разочарование в голосе. — Мэрионн, во сколько сегодня вы освободитесь?
Ты всё ещё надеешься? Зря, милая моя, зря.
— Боюсь, сегодня я готовлю документацию для совещания по делу «Троицы», госпожа Жрица. Я буду занята до завтрашнего утра.
«Документация по закрытому делу. Подготовка. К чему? Нет смысла спрашивать. Не ответят».
Глава отдела аналитики провела дрожащими пальцами по краю столешницы и нервно улыбнулась.
— Благодарю вас, Мэрионн. Я свяжусь с вами по мере необходимости.
«Отключить связь».
Реальность распадается на страницы, заполненные никому не нужным текстом. Буквы в нём теряют звучание и значение.
— Сейчас я могу выйти из кабинета и пройтись по Агентству. Зачем? Кто меня заметит, кроме тех, кто хочет поклониться в пояс и назвать «наставницей»? В чём я их наставляю? В том, чтобы они стали теми, кто совершает ошибки, как и я?
Тусклый, нелепый и страшный голос.
Старая пачка. Высохший табак. Начальница Первого отдела с трудом установила сигарету в подставку для ароматических палочек и подожгла. Жёлто-серый запах тоски и отчаяния наполнил кабинет.
Пытаешься спастись так? Ты ещё выпей из горла и затянись. Может, станет легче?
— Я нужна им! — отчаянный возглас в стенах из камня и тонких заклятий защиты. — Я помогаю им!
В чём? Один амулет для вампирши? Пара скверно составленных аналитических отчётов? Мнение, которое никому не нужно?