Стеклянные книги пожирателей снов
Шрифт:
Она увидела, как он обменялся взглядом со Свенсоном, и посетовала про себя, что они делают это слишком часто да к тому же открыто.
— Четвертый драгунский, — сказал доктор, указывая на важного вида фигуру, чьи эполеты были окаймлены золотым шнурком. — Полковник Аспич.
Мисс Темпл смотрела на полковника, по обеим сторонам от него скакали офицеры, спереди и сзади двигались шеренги всадников; полковник являл собой строгую, застывшую в седле фигуру, ухоженная лошадь слушалась его безукоризненно. Она попыталась сосчитать его солдат, но они двигались слишком быстро; их было около сотни, а может, и двух. В пространстве между колоннами солдат мисс Темпл увидела нечто, заставившее ее сжать руку доктора Свенсона.
— Телеги!
Внизу двигался поезд из десятка телег, каждой из них управляли солдаты в форме.
— Телеги
Чань кивнул в сторону «Бонифация»:
— Они едут мимо отеля. К нам это не имеет никакого отношения.
Он не ошибся. Мисс Темпл увидела, как красная масса миновала отель, а потом повернулась к Свенсону.
— А куда же они направляются? — спросила она. — «Сент-Ройял» в другой стороне.
Доктор Свенсон наклонился вперед.
— Там институт. Они направляются в институт с пустыми телегами… там вся эта стеклянная машинерия… эти… эти… как вы говорили — ящики…
— Ящики в телегах доставлялись в Харшморт, — сказал Чань. — Ящики были повсюду в институтской лаборатории.
— Ящики в Харшморте были обиты оранжевым фетром, и на них были номера, — сказала мисс Темпл.
— В институте… обивка была не оранжевой, — сказал Чань. — Она была синяя.
— Я голову готов отдать на отсечение, они забирают ящики, — сказал Свенсон. — Или меняют дислокацию после несчастного случая в институте.
Внизу снова раздался звук труб — полковник Аспич желал известить о своем марше весь город. Свенсон попытался перекричать трубы, но мисс Темпл не расслышала его слов. Он попробовал еще раз, наклонился к ней поближе, указывая вниз.
— Солдаты майора Блаха вошли в отель.
Мисс Темпл увидела подтверждение его слов — ручеек облаченных в черное фигур, различимых в потоке красных всадников, спешил в «Бонифаций», как крысы — к открытому канализационному люку.
— Если мне позволено высказать мнение, — сказал доктор, — то, похоже, сейчас самое время попытаться уйти по проулку.
Спускаясь по роскошной, устланной ковром лестнице, мисс Темпл размышляла о человеческой неосмотрительности: люди, видимо, считали, что кражи со взломом и грабежи — это не про них. Чаню потребовалось несколько мгновений, чтобы открыть доступ в дом, обитатели которого наверняка упивались своей безопасностью. На верхних этажах никого не было (поскольку слуги, жившие в этих комнатах, были заняты работой), — и взломщики сумели без шума спуститься, слыша время от времени шаги или позвякивание посуды, а один раз даже чье-то особенно отталкивающее пыхтение. Мисс Темпл знала, что в цокольном этаже и у заднего выхода им, скорее всего, предстоит столкновение — там наверняка будут слуги или кто-нибудь еще, а потому, удивив своих спутников, вышла вперед. Она прекрасно знала, что способна производить впечатление хотя и не угрожающее, но достаточно властное, тогда как любой из ее спутников может нарваться на справедливое возмущение, вызванное противозаконным вторжением. Краем глаза она увидела молоденькую горничную, расставляющую банки на полках; та при виде мисс Темпл инстинктивно присела, мисс Темпл в ответ кивнула и прошла на кухню, в которой в этот момент работали как минимум трое слуг. Она решительно улыбнулась им.
— Добрый день. Меня зовут мисс Гастингс… Где у вас выход? — Она даже не остановилась в ожидании ответа. — Кажется, это сюда? Благодарю вас. Великолепная кухня… особенно хорошо начищены чайники…
Несколько секунд, и она прошла мимо них, потом вниз коротким лестничным пролетом к двери. Здесь она отступила в сторону, давая Чаню возможность открыть замок, а за ним и за плечом доктора она увидела множество любопытных лиц.
— Вы видели кавалерийский парад? — сказала она. — Это Четвертый драгунский его высочества — боже мой, они просто великолепны! Какие трубы! И кони — такие благородные животные! Всего доброго!
Она прошла за доктором и облегченно вздохнула, когда Чань захлопнул за ними дверь.
Звук копыт здесь был слышен слабее — полк удалялся. Они побежали к концу проулка, и мисс Темпл с тревогой отметила, что Чань вытащил свой длинный обоюдоострый нож, а Свенсон — револьвер. Мисс Темпл попыталась было залезть в свою зеленую сумочку, но ей приходилось поддерживать платье на бегу, а открыть сумочку одной рукой ей не удалось. Будь она девушкой невоспитанной, она бы непременно выругалась, поскольку та серьезность, с которой ее спутники отнеслись к
Прежде чем кто-либо из мужчин успел определить дальнейшее направление, мисс Темпл ускорила шаг и вышла вперед, так что они были вынуждены следовать за ней. Они завернули за угол на еще один широкий проспект — Риджентс-Гейт, где впереди мисс Темпл увидела знакомые маркизы на окнах. Она повела их туда — у нее возникла идея.
— Куда вы идете? — грубовато спросил Чань.
— Мы должны выработать стратегию, — ответила мисс Темпл. — На улице мы не сможем это сделать. Не сможем и в кафе — мы привлечем к себе внимание…
— Может быть, в отдельном кабинете… — предложил Свенсон.
— Тогда пересудов будет еще больше, — оборвала его мисс Темпл. — Но есть одно место, где на нашу странную маленькую компанию никто не обратит внимания.
— Какое место? — подозрительно спросил Чань. Она улыбнулась собственной сообразительности.
— Это художественная галерея.
В галерее выставлялся некто Файляндт, художник родом откуда-то из-под Вены; Роджер как-то раз пригласил ее посмотреть работы этого живописца, оказывая услугу заезжим австрийским банкирам. Мисс Темпл единственная из посетителей обращала внимание на картины, которые произвели на нее неприятное впечатление, поскольку манера этого художника показалась ей напыщенной. Все остальные на картины и не взглянули, предпочитая попивать шнапс и беседовать о пошлинах и тарифах, о чем, впрочем, и предупреждал ее Роджер. Рассудив, что с галереей ничего не случится, если в нее заглянут новые столь же невнимательные к искусству посетители, она потащила Свенсона и Чаня в передний холл, чтобы побеседовать со смотрителем галереи. Она объяснила ему вполголоса, что приходила в составе австрийской делегации, а теперь привела представителя Макленбургского двора, который ищет свадебный подарок для принца — человека весьма разборчивого, — смотритель наверняка должен был слышать о предстоящей свадьбе? Тот с важным видом утвердительно кивнул, скользнул взглядом по Чаню, и мисс Темпл тактично сообщила, что второй ее попутчик тоже художник, и на него искусство мистера Файляндта производит большое впечатление. Смотритель сочувственно кивнул и провел их в главный зал, деликатно сунув в руки доктора Свенсона каталог с названиями и ценами.
Картины были такими, какими она их запомнила: большие мрачные полотна, написанные маслом и изображающие чуть ли не в нарочито неприличной манере моменты сомнения и искушения из жизней святых, каждый из которых был выбран по причине их — моментов — абсолютно непристойного характера. И в самом деле, без определяющего контекста каждой композиции с единственной фигурой, осененной нимбом, все это собрание картин выглядело совершенно по-декадентски. Если мисс Темпл понимала, что художник использовал ореол святости, чтобы удовлетворить свою склонность к извращениям, то она вовсе не была уверена, что автору удалось добиться желанного для него правдоподобия. И в самом деле, когда она впервые увидела эти картины, придя сюда в толпе важничающих финансистов, смятение у нее вызвали не бесстыдство и похоть, а, напротив, сомнительная слабость добродетели, практическое ее отсутствие. Мисс Темпл увела своих спутников подальше от смотрителя.
— Боже милостивый, — прошептал доктор Свенсон. Он разглядывал маленькую карточку сбоку от крупного полотна, фигуры с которого будто соскальзывали в окружающее пространство. — «Святая Ровена и викинги», — прочел он и перевел взгляд на лицо, о котором с натяжкой можно было сказать, что оно светится религиозным рвением. — Боже милостивый!
Чань хранил молчание, но был поражен в не меньшей мере, хотя выражение его глаз оставалось непроницаемым за темными стеклами очков. Мисс Темпл начала вполголоса, чтобы не привлекать внимания смотрителя: