Стеклянный дом, или Ключи от смерти

Устинов Сергей Львович

— Повезло, отец! Возьми, разговейся!

И резво тронулся вперед, в лабиринт из машин, успев заметить в зеркальце, как багровый страж ворот, забыв о своих прямых обязанностях, скачет на корточках вокруг контролерской будки, ловя верткие бумажки, словно разбегающихся цыплят. Не знаю, сколько точно времени удалось этим выиграть, но, видимо, достаточно. Уже через минуту я был на другом конце стоянки, расплатился, был выпущен на волю, ударил по газам и услышал Прокопчика:

— П-порядок. Бегают по площадке, как к-кутята в п-поисках мамочки. Я, п-пожалуй, п-провожу их до дому.

К себе в контору я возвращался в приподнятом настроении: сегодня с утра все удавалось.

У картежников это называется «масть прет», и каждый игрок знает, что главное — не останавливаться, не дать, что называется, «остыть фишке». Заехав в первый попавшийся двор, я ободрал бумажные номера и из ближайшего автомата позвонил Гарахову. Мне продолжало везти — он находился дома, знал, разумеется, Пирумова и предложил встретиться сегодня ближе к вечеру, кое-что о нем рассказать. Но нетерпение сжигало меня, я не хотел терять времени и потребовал коротко осветить вопрос по телефону. Правда, чтобы прослушать это «кое-что» даже вкратце, пришлось один за другим запихнуть в ненасытный таксофон целых три жетона. Не исключаю, что столь любимый Марленом Фридриховичем эпический жанр предполагал даже более длинный рассказ, но четвертого жетона не нашлось.

Итак, Пирумов Лев Сергеевич, адвокат. (Я вспомнил наконец, почему его фамилия казалась мне знакомой — периодически она мелькала в газетах в связи с каким-нибудь очередным громким скандалом то о защите чести и достоинства поп-звезды, то по обвинению во взятках крупного правительственного чиновника.) Если гараховские многословные высказывания о Пирумове изложить более сжато, получится следующее.

При поверхностном взгляде — бонвиван, любитель красивой и беспечной жизни. При более углубленном — трудяга, занимающийся своим ремеслом с полной отдачей. Коллекционер-дилетант, из тех, что собирают все — и поэтому ничего по-настоящему. Кулинар-любитель, способный заткнуть за пояс любого профессионала. В застолье — философствующий острослов. В быту — убежденный холостяк. Что же касается непосредственно существа интересующего меня дела, то с Глебом Саввичем Льва Сергеевича связывала обычная мужская дружба, уходящая корнями чуть ли не в их довоенное детство. Впрочем, по другой версии этих двух людей объединяло фронтовое братство, они где-то вместе воевали в Отечественную. Некоторые, правда, поговаривали, что молодой адвокат и начинающий антиквар тесно сошлись гораздо позже, уже в конце пятидесятых, и произошло это на почве коллекционирования — страсти куда более сильной, нежели детские или даже фронтовые воспоминания.

Сведения носили довольно общий и отчасти противоречивый характер, но их вполне хватало, чтобы начерно заполнить очередную пустовавшую клеточку в моей шараде. Лев Сергеевич Пирумов — близкий друг и одновременно профессиональный юрист — вполне соответствовал роли человека, которого обеспокоенному судьбой своего имущества наследодателю разумно было назначить «следить, чтоб все было по справедливости». Разумеется, ему за труды и хлопоты тоже что-то отписано, но по большому счету остальным наследникам он конкурентом не является. Из всего этого непреложно вытекало, что он может и даже должен оказаться моим естественным союзником, а значит, мне немедленно надо с ним встретиться — чем скорее, тем лучше.

Пирумов не обманул моих надежд. Правда, без всяких, впрочем, на то оснований, заглазно он представлялся мне этаким вельможей от юриспруденции с высоким лбом, бородой и величественными движениями — некий обобщенный образ изрядно подернутых паутиной памяти портретов великих русских судебных ораторов, развешенных на кафедре уголовного права. А оказался жизнерадостным пузатым здоровяком с гладко

бритым, пахнущим хорошей туалетной водой лицом, которому коротко обрубленный нос с торчащими вперед ноздрями и обвислые, изборожденные морщинами щеки придавали выражение доброй, но беспородной дворняги.

Я, честно говоря, вел себя довольно нахраписто и даже беззастенчиво, настаивая на скорейшей встрече, о цели своего визита при этом высказываясь весьма туманно, стараясь заинтриговать намеками. В конце концов он уступил моему напору, хотя и сделал это с явной неохотой, причина которой стала мне ясна только потом. Когда дверь открылась, хозяин предстал передо мной, облаченный поверх домашней одежды в огромный клетчатый фартук, с поварешкой в одной руке и какой-то диковинной, необычной формы луковицей в другой, весь окутанный томительно тонкими запахами неведомых пряностей. Похоже, своим явлением я отрывал Льва Сергеевича от занятия любимым хобби.

— Заходите. Придется, вам, молодой человек, проследовать за мной на кухню, ничего другого предложить не могу, — сварливо объявил Пирумов. — Я здесь, видите ли, занят стряпней...

Но возникшее было опасение, что вызванное моим нахальным визитом раздражение наложит отпечаток на нашу беседу, очень скоро рассеялось. Адвокат оказался большим говоруном, и, в конечном счете, наличие в моем лице необходимой аудитории, надеюсь, скрасило ему неприятное впечатление от моей неприличной настырности.

— Только не говорите мне, будто это женское дело, — спустя пару минут говорил Лев Сергеевич, с отменной ловкостью шинкуя пучок петрушки. — Чушь! Зайдите в любой приличный ресторан в любой нормальной стране и в девяноста девяти случаях из ста вы увидите только повара-мужчину!

Он стоял у разделочного стола, а я сидел напротив него, с интересом оглядываясь по сторонам: все свободные от полок для утвари стены кухни были завешаны ресторанными меню — старинными и современными, на самых разных языках, из чего можно было сделать вывод, что сам Пирумов, похоже, уже провел означенный эксперимент, причем, не единожды.

— И кстати, обратите внимание, стряпчий у Даля имеет два значения: «повар, кашевар в артели» и одновременно «поверенный, ходатай по делам, законник, тот, кто ходит по судам, ведет иски и тяжбы»! Лично я вижу в этом нечто более глубокое, чем просто однокоренное происхождение этих слов, — он закончил с петрушкой и принялся маленькими кусочками нарезать нежно-розовую телятину. — Уж поверьте моему опыту: в приготовлении блюд так же, как в судебном процессе, важнее всего правильно скомбинировать, гвоздь всего — чувство меры, понимание, так сказать, совместимости элементов, будь то слово, жест, соус или пряности. Недоперчить не менее опасно, чем переперчить, а стоит упустить из виду какую-нибудь, на первый взгляд, сущую мелочь — да вот хотя бы щепотку сухого тимьяна, за которым я, между прочим, специально езжу на Черемушкинский рынок — и все, загубишь дело! Не спорьте, не спорьте, мир создан из мельчайших частиц, и этим нам как бы раз и навсегда дано понять, что пренебрежение малыми сими опасно коварнейшими последствиями!

Я и не думал спорить. Я вообще с тех пор, как вошел, не сказал ни единого слова, с восхищением наблюдая за тем, как ловко хозяин крошит овощи и коренья, чистит шампиньоны, поджаривает на покрытой тонким слоем масла маленькой сковородке муку, а потом пересыпает ее в кастрюльку, разводит бульоном, добавляет туда яичный желток, сливки, еще что-то... Наконец, когда на всех четырех конфорках плиты уже все шипело, булькало и исходило паром, Лев Сергеевич позволил себе скинуть ненадолго фартук и присесть напротив меня.