Стеклянный Дворец
Шрифт:
Она осталась в одиночестве, теперь придется думать, чем заняться в жизни. С точки зрения матери, судьба Манджу уже была предопределена: она покинет дом в качестве чьей-нибудь жены и ни днем раньше. Матери двух перспективных женихов уже приходили "повидать" Манджу. Одна из них исподтишка дернула ее за волосы, чтобы убедиться, что Манджу не носит парик, другая заставила показать зубы, словно выбирала лошадь, раздвинув губы двумя пальцами и издав легкое цоканье языком. После этого мать извинялась, но ясно дала понять, что не в ее власти предотвратить подобные инциденты в дальнейшем,
Манджу снова взглянула на приглашение от режиссера. Студия находилась в Толигандже, на конечной остановке четвертого трамвая, на котором она ежедневно ездила в колледж. Ей лишь нужно было сесть в противоположном направлении. Дорога не заняла бы много времени. Она решила съездить, только посмотреть, что там такое.
Но вместе с этим возникло множество проблем бытового характера. Что надеть, например? Ее лучший шелк из Бенараси, который она носила на свадьбах, был заперт в материнском гардеробе. Если она его попросит, то мать за минуту выбьет из нее правду, чем положит конец кинопробам. Кроме того, что скажут люди, когда она выйдет из дома, разодетая в малиново-золотое сари из Бенараси в одиннадцать утра? Даже если ей удастся проскользнуть мимо матери, соседи устроят переполох еще прежде, чем она доберется до конца улицы.
Манджу решила, что режиссер не стал бы искать ученицу колледжа, если бы хотел увидеть шикарно одетую актрису. Она выбрала лучшее сари из белого хлопка в мелкую зеленую клетку. Но как только она решилась, возник десяток новых дилемм. Как насчет макияжа? Пудра? Губная помада? Духи?
Настало утро и, как и следовало ожидать, всё пошло наперекосяк. Сари, которое она решила надеть, еще не вернули из стирки, ей пришлось выбрать другое, более старое, с заштопанной дыркой. Волосы никак не хотели держаться в прическе, и как бы она не закрепляла сари, складки сползали и мешались. По дороге из дома Манджу заскочила в комнату пуджи, чтобы вознести молитву, не потому что она так хотела, чтобы ее выбрали, а просто чтобы пережить следующие несколько часов, не выставив себя дурой.
Конечно же, мать заметила, как она выходит из комнаты пуджи.
– Манджу, ты ли это? Что ты здесь делаешь? У тебя неприятности?
– она подозрительно вгляделась в лицо Манджу.
– И зачем столько пудры? Ты так теперь одеваешься, когда идешь в колледж?
Манджу ускользнула, сделав вид, что направляется в ванную комнату, чтобы умыться. Она быстро спустилась на улицу, к трамвайной остановке. Опустив лицо, Манджу накинула сари на голову, в надежде, что соседи не заметят, что она ждет не тот трамвай. Как раз когда она решила, что ей удалось не привлечь внимания, из аптеки на Лейк-роуд выбежал старый Нидху-бабу.
– Это и правда ты, Манджу-дидмони?
– Он подхватил дхоти и согнулся, чтобы заглянуть в прикрытое сари лицо.
– Но почему ты ждешь на другой стороне улицы? Так ты доедешь до Толиганджа.
Пытаясь совладать с приступом паники, Манджу изобрела историю о том, что собирается навестить тетю.
– Да?
– почесал затылок аптекарь.
– Но тогда лучше подожди в лавке. Не следует стоять на солнце.
–
– Не беспокойтесь обо мне. Со мной всё хорошо. Вернитесь в аптеку, прошу вас.
– Как скажешь, - он поплелся обратно, почесав затылок, но минутой спустя снова вернулся, на сей раз с помощником, который притащил стул.
– Если тебе приходится ждать здесь, - сказал старик-аптекарь, - по крайней мере уж сидя.
Помощник поставил стул на трамвайной остановке и показным движением отряхнул его.
Похоже, проще было сдаться, чем настаивать. Манджу позволила усадить себя на стул, прямо у пыльной трамвайной остановки. Но через несколько минут стали явью ее худшие страхи: рядом собралась толпа зевак.
– Дочь Роев, - услышала она объяснения аптекаря.
– Живет там, вдоль по улице, вон в том доме. Собирается посетить тетю в Толигандже. Пропускает колледж.
Потом, к ее облегчению, наконец-то показался трамвай. Аптекарь с помощником отодвинули остальных, чтобы Манджу смогла войти первой.
– Я пошлю известие твоей матушке, - прокричал ей старик, - дам знать, что ты благополучно отправилась в Толигандж.
– Нет, - взмолилась Манджу, заламывая руки и высунувшись из окна.
– Право же, нет нужды...
– Что-что?
– аптекарь поднес руку к уху.
– Да, я отправлю кого-нибудь с запиской к твоей матушке. Нет, никакого беспокойства, ничего подобного...
Потрясенная таким неблагоприятным началом, Манджу смутилась еще больше, прибыв на студию. Она ожидала чего-то шикарного, вроде Гранд-отеля, Метро-синема или ресторанов на Парк-стрит с яркими огнями и красными маркизами. Но вместо этого вошла в здание, которое выглядело как склад или фабрика - большой сарай с жестяной крышей. Внутри вовсю трудились плотники и другие рабочие, развешивая полотняные задники и возводя бамбуковые леса.
Привратник отвел ее в гримерную - маленькую каморку без окон с деревянными стенами, сделанными из распиленных ящиков из-под чая. Внутри на кривых стульях развалились две женщины, жующие бетель, их полупрозрачные сари сияли в ярко освещенных зеркалах за их спинами. Оглядев Манджу, они прищурились, двигая челюстями в унисон.
– И почему эта одета словно медсестра?
– пробормотала одна другой.
– Может, думает, что пришла в больницу.
Последовал взрыв хохота, а потом в руки Манджу сунули сари - отрез темно-пурпурного шифона с ярко-розовой каймой.
– Давай. Переодевайся.
– Почему в это?
– отважилась запротестовать Манджу.
– Под цвет лица подходит, - таинственно буркнула одна из женщин.
– Надевай.
Манджу огляделась в поисках места, где можно переодеться. Его не было.
– Чего ждешь?
– рявкнула женщина.
– Шевелись. Сегодня к господину режиссеру придет важный гость. Его нельзя заставлять ждать.
За всю свою взрослую жизнь Манджу ни разу не переодевалась на глазах у кого-либо, даже перед матерью. Когда до нее дошло, что придется раздеваться под оценивающими взглядами двух жующих бетель женщин, у нее онемели ноги. Мужество, с которым она сюда вошла, начало ее покидать.