Стеклянный сад. Щит царя Леонида
Шрифт:
– Черт! – только сейчас Маша сообразила, отчего ей так неудобно.
Как выскочила тогда, чтобы подслушать беседу тех двоих, так с тех пор и не была в своей комнате. Все из-за дурацких туфель, которые купила зачем-то, хотя они ей и не понравились совсем. Даже если бы они были у нее на ногах, как убегать на каблуках, они же стучат.
Вон у Елены на ногах мягкие мокасины, легко и удобно… И сумка у нее красивая… черт, Машина сумка тоже осталась в комнате! А в ней… ну, прежде всего там папка с документами, которые она
Это ее та же тетенька научила, командировочная. Клади, говорит, самые необходимые вещи поближе к себе, так, чтобы, во-первых, получше спрятать, а во-вторых, легко достать можно было. В командировках всякое может случиться, мало ли – проверка документов, ты начнешь в сумке рыться, только людей рассердишь. Они ведь тоже на работе, может, какого-то преступника ищут, а тут тетеха все дело затормозила. А сумку ведь в том же поезде всегда украсть могут, так что лучше держать важные вещи поближе к телу.
Так у Маши уже условный рефлекс выработался, спасибо той тетеньке за науку.
Значит, бог с ней, с сумкой, но идти босиком никак не получится. Что делать?
И тут же за поворотом послышались шаги, и Маша утянула свою спутницу в нишу ближайшей двери. Потом осторожно выглянула и увидела Эльвиру. Вид у помощницы Василия Андреевича был весьма помятый. Ну, еще бы, соскочила небось с постели, а тут такие новости. Волосы не прилегали к голове, а стояли дыбом, как у рассерженного ежа, глаза не накрашены и оттого казались маленькими, вот губы были, как всегда, плотно сжаты.
Черный костюм отсутствовал, вместо него на Эльвире были спортивные брюки и рубашка в крупную клетку, на ногах – тапочки. Ну да, эта зараза знала ведь, что женщин оставят на ночь, припасла небось заранее кое-что из одежды. Может, у нее обувью разжиться?
Одним прыжком Маша приблизилась к двери и прислушалась. За дверью была какая-то возня, вот что-то упало, Эльвира чертыхнулась, что-то передвинули… и Маша едва успела отскочить от двери, потому что та распахнулась, и Эльвира выскочила в коридор, волоча за собой объемистую сумку.
К счастью, она побежала не в ту сторону, где пряталась Елена, и быстро скрылась за поворотом. Маша успела придержать дверь, не дав ей захлопнуться.
Комната у Эльвиры была попросторней тех спален, где ночевали участницы шоу, но обставлена так же скудно. Был только стол, где, судя по всему, стоял раньше компьютер, валялись там какие-то карандаши и листки бумаги. Компьютер Эльвира, надо думать, взяла с собой, не решилась оставить.
На узкой койке, криво застеленной одеялом, валялись те самые спортивные брюки, а в стенном шкафу Маша нашла чемодан с теми же тапочками и пакетом грязного белья. И все, больше ничего интересного. Придется удовольствоваться тапочками, хорошо хоть они не домашние шлепанцы.
– Что это? – Елена робко
– Давай сюда! – Маша в это время влезала в спортивные брюки. Тапочки оказались впору, у них с Эльвирой был один размер, хоть это хорошо. Она предпочла не заметить осуждения в глазах Елены – нехорошо, мол, брать чужое. Конечно, нехорошо, но, как говорит ее свекровь: «Тут уж не до жиру, быть бы живу…»
Маша свернула за угол и прибавила шагу. Елена едва поспевала за ней.
– Куда мы идем? – спросила она через минуту. – Ты знаешь, куда нужно идти?
– Примерно, – уклончиво ответила Маша.
Она почувствовала неловкость и добавила:
– Мы идем примерно в том направлении, откуда пришли вчера. Там должен был выход.
И тут коридор перед ними закончился, превратившись в тупик.
– И куда теперь? – спросила Елена, с надеждой глядя на Машу.
Маша хотела резко ответить ей – мол, я-то откуда знаю, но в последний момент удержалась от грубости. Она вспомнила, как Елена показывала фотографии своей дочки, и подумала, что сделает все, чтобы они снова увиделись…
Вот интересно, у нее ведь самой сын, а она о нем и не думает. Все потому, тут же поняла Маша, что, если с ней что-то случится, если она не вернется, Антошка не пропадет, у него есть отец и бабушка. Что уж перед собой притворяться, сын к ней и не привязан совсем. Они трое – семья, а Маша так, сбоку припека…
У Елены, надо думать, совсем другой случай, так что нужно ей к дочери добраться как можно скорее.
Но вот куда сейчас идти?
Она закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться.
И снова, как много раз до этого, оказалась в удивительном саду, в стеклянном саду своих видений.
Она шла по дорожке между рядами стеклянных апельсиновых деревьев, усыпанных полупрозрачными плодами. Вдруг дорожка оборвалась, уткнувшись в стеклянную стену…
Маша повернула голову вправо, потом влево – и увидела, что за стеклянной стеной притаился укромный грот, от которого ее отделяет только хрупкая перегородка, не толще яичной скорлупы. Она дотронулась до этой перегородки, стекло рассыпалось от ее прикосновения, и она, наклонившись, вошла в грот, в темное пространство, уходящее в глубину, в неизвестность…
– Что с тобой? – раздался рядом озабоченный голос Елены. – Очнись! Там кто-то идет!
Маша открыла глаза.
Она стояла перед глухой стеной, а позади, за поворотом коридора, раздавались приближающиеся шаги.
Маша вспомнила свое видение – и протянула руку, дотронулась до стены в том же месте, как в стеклянном саду.
Но стена не рассыпалась от ее прикосновения.
Действительно, глупо было на это рассчитывать.
Эта стена была не из стекла, а из гипсокартона.
А шаги приближались к повороту коридора…