Стеклянный шар

Романова Наталия

Какое-то время пыталась «жить полной жизнью», в общепринятом представлении. Ходила на выставки современных художников или ювелиров, посещала кружок литераторов в библиотеке, смешно вспомнить, пыталась писать малую прозу. Всерьёз раздумывала, не прыгнуть ли с парашютом, ходила на скалодром дважды в неделю, в фитнес-клуб, однажды поддалась порыву, отправилась на пробный урок по дайвингу. В итоге плюнула. Зачем ей жить чьей-то жизнью? Притворяться тем, кем не является? Ради чего? Чтобы оправдать не свои надежды?

Лида такая, какая есть.

Пусть чамрочная, бесплодная, зато не изображающая из себя ту, кем не является. С тех пор жизнь покатилась по удобной колее. Она ездила на дачу к дедушке, находя маленькие радости. Получала искреннее удовольствие от работы, общения с детьми, горела клубом, переживала за ребят, они отвечали ей взаимностью.

Вечерами смотрела фильмы, читала книги, которые нравятся ей, а не навязчиво рекламируют. Покупала одежду, в которой было комфортно во всех смыслах. Облегающие бархатные платья, яркие помады обходила стороной. Забавно представить её скандинавский тип внешности и скромные формы в новогоднем наряде боевой подруги Чингачгука.

Нечаянные встречи с бывшим неминуемо нарушали равновесие. Окунали в болезненное прошлое. Лупили наотмашь по всем болевым точкам одновременно. Угораздило же Олега купить квартиру именно в этом микрорайоне! Понятно почему, тесные квартирки в старых пятиэтажках стоили сравнительно недорого, но Лиде от этого легче не становилось.

В дурном настроении, расстроенная, накрученная до предела воспоминаниями, стыдом за собственные действия в браке и после, Лида сидела на кухне. В полной тишине, уставившись в одну точку.

Влажное полотенце после ванны бросила на спинку стула. Надела растянутую футболку, шерстяные носки, будь они неладны. Размышляла о том, что стоит всё-таки позвонить Мизурину, сходить в кино, привести домой, заняться сексом. Тело стоически молчало на предложение уставшего от сомнений разума. Ну и что! Сколько лет относительной молодости ей осталось? Пять, семь? Ждать любви? Внутреннего толчка? Ничего подобного она не дождалась в браке, глупо надеятся на чудеса сейчас.

Звонок в дверь вывел из транса. Лида одёрнула футболку, вздохнула. В это время мог прийти только сосед Валера, хронический алкоголик. Частенько не хватало на бутылку, занимал у соседей. Надо отдать должное, всегда отдавал, чтобы тут же снова пойти по соседям, одалживая по сотке, полтиннику или того меньше. Суммы больше попросту никто не давал.

– Держи, – Лида распахнула дверь, сразу протягивая сто рублей. – Больше нет, всё на карточке.

– Неожиданно…

Она услышала голос Фролова, тут же проваливаясь в знакомый до чёртиков парфюм. Подняла взгляд, медленно скользя от модельной обуви по стрелкам брюк, перескочила лишь место молнии на гульфике, по джемперу светло-дымчатого цвета, гладковыбритому подбородку, прямому носу, по высоким скулам, выразительным глазам, стальным, спокойным, припечатывающим несокрушимой уверенностью. Той самой, чёртовой аурой властности, не оставляющей простым смертным шанса на сопротивление.

Глава 12

–

Что-то случилось? – Лида уставилась на Ивана Ефремовича, не веря глазам. В галлюцинации, впрочем, тоже не верилось.

– Нет, – отрезал Фролов. – То есть, да, – продолжил он неуверенно, чем окончательно смутил Лиду. Неуверенность и Фролов никак не вписывались в одну картинку, не складывались в единую конструкцию. Этот человек попросту не мог быть неуверенным хоть в чём-нибудь, начиная с цен на Нью-Йоркской бирже, заканчивая собственными чувствами.

– Проходите, – она отошла в сторону, жестом приглашая гостя. Смотрела, как, оглядевшись, Фролов пристраивает пальто на вешалке, разувается, молчаливо идёт на кухню, туда, куда указала хозяйка.

– Чаю? – сообразила Лида.

– С удовольствием.

– Есть шарлотка. Хотите? Сама пекла, – вот для чего Фролову знать, что она испекла шарлотку? Что ты несёшь, Лида?! Ещё похвастайся умениями в области макраме и бисероплетения!

– Конечно.

Потом она сидела и смотрела, как представитель списка Форбс, сидя на её кухне, пил чай из чашки Дулёвского фарфорового завода с шарлоткой, украшенной сверху дольками яблока, мёдом и корицей, пробуя клубничной варенье из розетки той же расцветки, что и чашка. И было в этом действе что-то обещающее, мистическое, как сон накануне Рождества.

– Действительно очень вкусно, – повторил второй раз Иван Ефремович комплимент. – Необычный вкус.

– Спасибо… Так что у вас произошло?

– У меня? – Кажется, Фролов удивился, нахмурился, пытаясь вспомнить, что же у него стряслось такого, что понадобилось обсудить с Лидой. Удивлённо приподнял брови, после продолжил: – Марсель хочет забрать Борща домой.

– Вы возражаете?

– Нет, но… это собака.

– Собака, – согласилась Лида.

– Крупная собака без рода и племени, – поправил Фролов.

– Родословная – обязательное условие? – помимо воли Лида усмехнулась. Действительно, разве может человек, входящий в список Форбс, завести безродное животное?

– Не в родословной дело, – Иван Ефремович нахмурился. – Я должен быть уверен, что у пса здоровая психика, он не станет проявлять агрессию, вырастет спокойным, терпеливым, не трусливым. Профессионалы считают главной проблемой дворняг – сложности с психикой. Марсель часто остаётся дома один, лишь с двумя женщинами. Я не могу позволить привести в дом потенциальную опасность.

– Вы объясняли это Марселю?

– Естественно. Такое впечатление, что он испытывает меня. Проводит параллели между собой и несчастным щенком.

– Возможно, – Лида задумалась. – Помимо опасений, что Борщ вырастет агрессивным, проблемным псом, вас что-нибудь останавливает?

– Что, например?

 – Ну… такие собаки занимают место, много едят, требуют ухода, занятий с кинологом…

– Лида? – Фролов впился взглядом, от которого мурашки на ледяных цыпочках пробежались по позвоночнику.