Стекляный лабиринт
Шрифт:
– Вот ты как заговорил! А кто в город первый героин привез? Твоя ведь работа. Скажешь, нет?
Антоша опять поморщился.
– Гера - это кайф для толстых, у кого мошна тугая. Вся остальная плотва к цыганам бегает, за ханкой.
– Ну, хорошо, так что тебе от меня-то надо?
– Ты ведь сейчас дело с той девкой крутишь, значит, непременно на хвост Гусю наступишь. То, что там его сынок повязан, - точно, но, кроме того, там еще и ваш Мамон его прикрывает.
– А он-то, с какого там бока?
– Он же с Гусем в доле. Через Мамона гера поступает
Колодников тряхнул головой, не веря своим ушам. Он чувствовал, как алкоголь улетучивается из организма, и мысли становятся ясными и четкими. Все, что он услышал, можно было назвать самой большой удачей оперативника в этой жизни. За крохи подобной информации он был готов продать душу. А теперь ему преподносят все на блюдечке с голубой каемочкой. Значит, сильно Антошу заело.
– Рассказывай, - сказал Колодников и удивился, что его голос звучит ровно и почти спокойно.
– Раз в месяц он ездит на Украину к родителям со своим этим толстым прапором. В машине у него оборудован тайничок в бензобаке.
– А ты откуда знаешь?
Аркадий ухмыльнулся:
– Ну, а чьи же парни в автосервисе делали ему этот тайник? Добраться до него можно, только разобрав полмашины. Он туда приезжает, ставит тачку в автосервис, якобы на ремонт, ему все упаковывают, и он плывет с грузом обратно. А изымают посылку так же в автосервисе, только уже в Кривове.
– Это в твоем?
– Ну да. В бывшем моем, - со вздохом признал Антоша.
– Они с Гусем в последнее время крепко закорефанились. Я как-то прозевал это, и зря.
– Кто?
– не понял Андрей.
– С кем покорефанился?
– Ну, Мамон, кто ж еще. Даже дома в Демидовке рядом выстроили, а в заборе калиточка, так что никто не видит, как Гусь к вашему начальнику водку пить ходит. Каждый вечер Гусь у него сидит.
– Откуда знаешь?
– Знаю. Как ни позвоню ему вечерком, так Зойка непременно к Мамону отправляет.
– Так на что же купился Мамон?
– Жадный он слишком. Как цыгане его за тот дом купили, так и поехало. Я ему спецом одного кента с большой партией "пластилина" подсунул, а потом якобы выкупать подкатил. Квартирку ему оформил, сынок там его теперь живет. Но весь наш базар этот я снял на видео. А чтоб не гоношился сильно, предложил войти в долю. Тут он и клюнул, падла. Потом уж сам в раж вошел, тайничок-то он мне сам предложил сделать, все равно, говорит, мне туда каждый месяц мотаться. Долю себе за это выбил побольше. Он когда в Хохляндию катит, мундир не снимает, чтобы не останавливали и на таможне не проверяли. Ну что, много я тебе настучал?
– Да, весьма. И что я тебе за это должен? Отмазать от гусевского выкупа?
Антоша равнодушно махнул рукой:
– Хрен с ним, с выкупом. Бабки у меня есть - я в Волжанске давно уже три магазина прикупил, две пекарни. Капает потихоньку, на жизнь хватает. За жлобство его обидно, вот в чем дело. Прищеми их, опер. Сможешь?
– А не боишься, что Гусь тебя потом за Василька сдаст?
– Нет. Это ему не с руки. Он ведь тоже стрелял. Две пули моих,
– Ясно.
– Только, Андрюха, - Аркадий предостерегающе поднял руку.
– Никому про наш разговор ни слова!
– Ладно, чай я не дурак, - усмехнулся майор, поднимаясь со стула.
– Ты когда отъезжаешь?
– Послезавтра. Армяне бабки подгонят за дом, и отвалю.
– Ну что ж, скатертью дорожка. Пока, Аркаша.
Руки на прощание они друг другу так и не пожали.
На долгое отсутствие Колодникова никто не обратил внимания. Пили уже по второй кружке пива, участковые хохотали над чем-то, а Астафьев с интересом слушал Зудова. Андрей мыслями был еще там, за бархатной портьерой небольшого кабинета, еще раз прокручивая весь разговор с одноклассником. Майор даже не прикоснулся к пиву, настолько сейчас боялся перебрать лишнего и забыть хоть что-то из этого невероятного разговора. Наконец он вышел из транса и прислушался к беседе оперативников.
– ... и все вдребезги! Сам он весь в крови, ревет как медведь и крушит эти зеркала!
– Ты про что это, Паш?
– Не понял Колодников.
– Да я про армию рассказываю, - пояснил капитан.
– Я в Чехословакии служил, там мы раз пошли на аттракцион, называется зеркальный лабиринт. Стены - часть зеркала, часть стекла. Бродишь по нему и сам себя в десятках зеркал видишь и других, а где выход хрен его знает. Вот вроде стоят парни, руками машут, пошли, дескать, выходим. А выйти хренушки, только случайно. Мы еще поддали перед этим, я минут через сорок вышел, аж ноги гудели, а Мишка Сорокин, сибиряк наш, здоровый такой, бродил полтора часа, потом озверел и начал крошить все эти стекла кулаками. Изрезался весь в кровь, но выбрался.
– И что потом было?
– спросил Юрий.
– А что, его сразу в Союз отправили, а часть наша потом деньги чехам выплачивала за разбитые зеркала. Но мы еще долго потом над этим смеялись.
– Паша взглянул на часы: - Может, пойдем, время уже одиннадцать.
– Да, надо идти, а то опять не выспимся.
Пиво вдогонку к водке сыграло свою роль, и из бара все шестеро вышли заметно пошатываясь. На улице они дружно пристроились "помыть" чей-то "вольво", испытав при этом двойное удовлетворение.
– Это чья такая тачка?
– спросил Мысин.
– А черт его знает, но то, что он нам должен за автоуслуги, это точно, - сказал Фортуна, застегивая ширинку.
– Может, он нас за это и подвезет?
– Ага, счас подвезет он, как же!
– Автобус катит! Андрюха, тормозни-ка его!
Мысин на ватных ногах выбежал на дорогу, отчаянно махая руками. "Задержание" рейсового автобуса прошло успешно, и вся милицейская компания отбыла по домам.
Колодников с Зудовым вышли на одной остановке и до перекрестка шли вместе. Остановились закурить по последней, и Андрей, подняв голову, взглянул на яркие летние звезды. В голове его все крутился разговор с одноклассником. Ему казалось, что он не успел сказать своему давнему противнику что-то важное.