Стекляшки
Шрифт:
– Скоро мы отправимся ловить рыбу, - продолжал Тарк.
– Пойдете с нами?
– Если дойду.
Бутылка пошла по кругу. От женщины у кастрюли с креветками она попала к одному из гитаристов, потом к Ариэль и, наконец, ко мне. Я передал ее Тарку.
Мы пили ром. Этот напиток делали в семи милях от берега, в пещере. Из-за затвердевшей кожи в левом уголке рта мне трудно пить из горлышка. Ром
Тарк выпил, вытер рот и положил руку мне на плечо.
– Отойдем к воде.
Мы отошли от костра. Несколько рыбаков последовало за нами. А амфибии посмотрели в нашу сторону и отвели взгляды.
– Все дети в деревне называют вас дядюшкой Кэйлом?
– Нет. Только мои крестники. Я познакомился с их отцом, когда был в твоем возрасте.
– А я думал, все вас так зовут. Извините.
Мы добрались до влажного песка. Оранжевые блики играли на нашей коже. Из песка торчал залитый лунным светом остов разбитой лодки. Тарк присел на его край. Я сел рядом. Вода доходила нам до колен.
– Неужели силовой кабель нельзя проложить в другом месте?
– спросил я.
– Обязательно лезть в Разлом?
– Я хотел спросить, что вы думаете обо этом предприятии. Но теперь вижу, не стоит.
– Юноша поежился.
– Появляется все больше проектов относительно этой части океана. Нам нужны новые мощности. Старые линии страшно перегружены. В конце июня в Каине из-за перегрузки случилась авария, отключилось освещение. Весь поселок два дня оставался без света, и двенадцать амфибий умерло от переохлаждения, задержавшись в холодных течениях. А если мы проложим кабели через Разлом, то и рыбакам не навредим. Я кивнул.
– Так что же случилось с вами в Разломе? Я молчал.
Нетерпеливый, испуганный Тарк. Вначале мне вспомнилась не сама трагедия, а ночь накануне, прогулка по берегу, парни, при виде амфибии сжимающие кулаки от страха и неприязни… Несколько индейцев вернулись из пещеры, где по сей день гнали крепкий напиток. Мы общались с ними на языке жестов… А в тот далекий вечер один из них задел какую-то живую струну в моей душе (как Тарк этим вечером), и мы долго обсуждали свои гороскопы.
Мать Джуао знала язык знаков, но ни он, ни его сестры не изучили его, потому что хотели быть современными. Они, как все дети, смущались своего невежества.
– Когда я был мальчиком, мы отваживались бродить по бревнам лесосплава. Помню стояла жара. Бревна крепкие, как скалы. Если вода раздвинет их, а ты соскользнешь в щель, то бревна могут сомкнуться и раздавить тебя.
– Тарк покачал головой.
– Порой дети делают совершенно безумные вещи… В ту пору мне было лет восемь-девять. Это еще до того, как я стал подводным мальчиком.
– Откуда ты? Тарк поднял голову.
– С Манилы. Я - филиппинец.
Море лизало наши колени, планшир покачивался под нашим весом.
– Что случилось тогда в Разломе?
– Внизу, а Разломе, много вулканов…
– Я знаю.
– И море там чувствительное,
Закоротило. Разряд ударил в землю и началось извержение. Лава была такой горячей, что вода в море вскипела, вспенилась футов на пятьдесят. Так говорят очевидцы.
– Отчего случился обвал? Я пожал плечами.
– Бог знает. Скалы обрушились. Может, все дело в шуме машин… хотя мы старались работать осторожно. Может, виной всему один из кабелей питания. А может, кто-то задел не тот камень…
Мой собеседник сжал кулак правой руки левой, потом отпустил его, попытался расслабиться. Кто-то позвал:
– Кэйл!
Я поднял голову.
Штаны Джуао были засучены до колен, рубашка парусом вздулась на соленом ветру. Он стоял среди волн… Ветер играл в волосах Тарка… На берегу горел костер…
Тарк тоже поднял голову.
– Они хотят поймать большую рыбу!
– крикнул нам Джуао.
А рыбаки уже спускали лодки на воду. Тарк сжал мое плечо.
– Пойдем, Кэйл. Половим рыбу. Мы встали и вернулись на берег.
Джуао подхватил меня и помог выбраться на сухой песок.
– Ты, Кэйл, поплывешь в моей лодке!
Кто-то принес едкие, шипящие факелы. Волны били в борта лодок, и те приплясывали на воде, как поплавки.
Джуао запрыгнул в лодку и взялся за весла. Зеленые амфибии ныряли в набегающие волны и исчезали под водой. Мой друг начал грести. Его руки казались белыми в лунном свете. Костер на берегу уже догорал. Потом раздался громкий всплеск, и в небе расцвел огненный цветок. Сигнал. Значит, амфибии заметили большую рыбу.
Огненный шар некоторое время висел в воздухе. Ракета мигнула раз, два, три, четыре раза. (Это означало, что вес рыбы двадцать, сорок, шестьдесят… нет, восемьдесят стоунов.) Потом огонек погас.
Я расправил плечи и расстегнул пряжку ремня.
– Джуао, я хочу поплыть рядом с лодкой! Рыбак греб не останавливаясь.
– Хорошо. Только держись за веревку.
– Конечно.
Веревка была привязана к корме лодки. Я сделал петлю на другом конце пенькового фала и перекинул ее через плечо. Отстегнув протез ноги, я нырнул в темную воду…
…Теперь над моею головой сияла мать всех жемчужин - Луна. А еще плавала тень лодки Джуао. Она покачивалась футах в десяти над моей головой. Я же нырнул еще ниже, под раны в теле моря, которые оставляли рассекающие воду весла.
С помощью одной руки и одной ноги, снабженной перепонками, я перевернулся и посмотрел вниз. Веревка дергалась каждый раз, когда весла Джуао загребали воду. Меня тащило вслед за лодкой.
Тем временем амфибии запалили подводные факелы. Далеко внизу сверкали их спины. Мои сородичи описывали большие круги. Они казались огромными глубоководными рыбами с флюоресцентными органами. Я видел и будущую жертву, высвеченную их огнями.