Стена глаз. Земля - пустыня. Флаг в тумане
Шрифт:
— Значит, на окраину Сэтагая его привел Кадота?
— Да, под тем предлогом, что он покажет Ито дом, где скрывается Ногами. Кадота отправился с ним в этот район поздно вечером. Они несколько раз пересаживались с одного такси на другое. Кадота делал это намеренно, чтобы впоследствии было трудно напасть на их след. Из последнего такси они вышли довольно далеко от места убийства и долго еще шли пешком. К счастью, Ито плохо разбирался в токийских улицах и, будучи в сильном возбуждении, не испытывал ни малейшего сомнения в том, куда они следуют. Ничего не подозревая, он шел рядом с Кадотой до последнего
— Понятно, — тихо произнес Соэда, чувствуя, как его охватывает непонятная слабость. — А кто же убил Кадоту?
— Люди, входящие в некую организацию. Более определенно сказать не могу. Фанатик Ито был тесно связан с этими людьми. Кадота уничтожил Ито из страха перед тем, что может случиться, если эти молодчики узнают правду. На этих людей никакая логика, никакие доводы и объяснения не действуют.
— К вам они тоже приходили?
— Да, — ответил Таки. — После того как подполковник Ито был убит, они стали усиленно вынюхивать, кто мог быть причастен к убийству. Я решил на время исчезнуть из Токио — особенно после того, как от несчастного случая умер художник Сасадзима, к которому ходила позировать Кумико.
— Он в самом деле умер от несчастного случая?
— Ну, скажем, от того, что принял слишком большую дозу снотворного. Но я в ту пору думал иначе, подозревая, что художника убили молодчики из той же организации. На то были веские причины: ведь пока художник рисовал Кумико, ее отец находился у него.
— У Сасадзимы?
— Я выразился, пожалуй, не совсем точно: под видом садовника он имел возможность видеть Кумико из сада, пока Сасадзима ее рисовал. Идея принадлежала Мурао, а я ее осуществил, поскольку хорошо был знаком с художником. Я уговорил Сасадзиму сделать несколько эскизов и на время сеансов отпустить прислугу домой. Таким образом, Ногами мог без помех видеть свою дочь. А эскизы Сасадзима передал Ногами, и тот хотел их увезти с собой. Однако неожиданная смерть художника спутала все планы.
Смерть Сасадзимы застала Ногами врасплох. Предполагая, что полиция начнет расследование, и не желая оказаться в роли допрашиваемого свидетеля, Ногами ушел от художника и захватил с собой эскизы.
— Кто написал письмо Кумико с приглашением приехать в Киото?
— Нынешняя супруга Ногами. Она прекрасно понимала настроение мужа, его отцовские чувства и решила устроить их встречу. Правда, Ногами удалось мельком повидать семью в театре, но там он ее видел издали, украдкой, и это не принесло ему удовлетворения. У художника он подолгу глядел на дочь, но это лишь усилило его желание поговорить с ней.
— Понимаю, — кивнул головой Соэда.
— Жена Ногами — француженка. Она прекрасный человек, хорошо воспитана и очень отзывчива. Она попросила переводчика перевести ее письмо на японский язык, отдала перепечатать его на машинке и отправила Кумико, подписавшись фамилией Ямамото. После этого оставалось только ждать приезда Кумико… Но Кумико приехала в Киото не одна. Неподалеку от нее все время маячил какой-то подозрительный субъект, который, очевидно, к ней был приставлен, и свидание отца с дочерью не состоялось.
— Вот, оказывается, почему никто не пришел в назначенное время, — вздохнул Соэда.
— Но был еще шанс с ней свидеться. Кумико отправилась в храм Кокэдэра. Расстроенный Ногами
— Что произошло в отеле?
— В отеле развитие событий приняло совершенно неожиданный для нас оборот. Никто не предполагал, что Кумико остановится в том же отеле… Так получилось, что мы договорились после многих лет разлуки встретиться с Ногами именно в этом отеле. Мурао должен был скрытно прилететь туда из Токио, а я — приехать поездом из Татэсины. Бывает так, что люди встречаются при совершенно неожиданном стечении обстоятельств. Так случилось и с нами. О том, что Кумико остановилась в том же отеле, первой узнала супруга Ногами и сообщила об этом мужу. Тому захотелось хотя бы услышать голос дочери, и он несколько раз звонил ей по телефону.
— Кумико рассказывала мне, что какой-то человек по ошибке трижды набирал ее номер, извинялся и вешал трубку.
— А о чем он мог с ней разговаривать? Не о погоде же. Правда, через переводчика они приглашали Кумико на ужин, но, к счастью или к несчастью, Кумико отказалась. Может быть, это было и к лучшему, потому что в тот самый вечер стреляли в Мурао.
— Кто стрелял в него?
— Те же типы, из той организации. Они, по-видимому, напали на след Ногами.
— Но зачем им понадобилось стрелять в Мурао?
— Они пытались его запугать.
— Зачем? Ведь в соседнем номере находился Ногами. Почему они не пытались застрелить его?
— Просто не знали. Точнее, им не было известно, что Ногами и француз Бернард — одно и то же лицо. Может, они о чем-то и догадывались, ведь было ясно, что Мурао, а вслед за ним и я неспроста остановились в одном и том же отеле. Значит, где-то поблизости мог быть и Ногами. Тогда они решили припугнуть Мурао, рассчитывая, что возникнет переполох и Ногами может появиться, чтобы узнать, в чем дело. Но даже если этого не произойдет, инцидент в отеле все равно получит огласку, которая, возможно, заставит Ногами выйти из своего убежища, — таков был, видимо, их расчет.
— Какие сейчас намерения у Ногами? — спросил после некоторой паузы Соэда.
— По всей вероятности, он вернется во Францию, но прежде, по его словам, хочет съездить в Тунис, побродить по пустыне.
— Но зачем же по пустыне?
— Для него теперь и Париж — пустыня. Куда бы он сейчас ни поехал, везде он как бы в пустыне. Ведь он — человек без родины, человек, потерявший гражданство. Более того, семнадцать лет назад его лишили права на саму жизнь. И для него теперь вся земля — пустыня.
Соэда взглянул на часы. Прошло сорок минут с тех пор, как Кумико уехала в Каннондзаки.
25
Миновав туннель, такси въехало в густой смешанный лес. Белая лента шоссе постепенно поднималась вверх по горному склону. В осеннем лесу преобладали желтые краски. Красивая спортивная машина обогнала такси, в котором ехала Кумико, и скрылась за поворотом. Наконец показалось море.
Вдали виднелась белая шлюпка с американским флагом на корме. Воздух был настолько чист, что Кумико на какое-то мгновение смогла даже различить лица сидевших в ней моряков.