Стена
Шрифт:
Потеря товарища в начале боя четверых против одного троих оставшихся трехсотых не смутило, и они набросились на меня. Парни здраво полагали, что удача девка ветреная и, подарив мне, шанс уйти от удара их вожака она ринется в объятия к ним, но они просчитались и удача здесь не причем. Режим пророка работал исправно, я без труда лишил чувств еще двоих, а третьего попытался вразумить. Блокировав его выпад коленом, я нанес короткий удар кулаком в солнечное сплетение.
Я бил в полсилы и не свалил его, а лишь заставил феникса ртом хватать воздух как рыбу, выброшенную на берег. Наконец он
— Так бьются только зеро, но ты не из них, — сделал он логический вывод и сразу попытался меня атаковать.
Трехсотый надеялся, что я не замечу его атаки, но он опять ошибся и нарвался на удар ногой в живот.
— Верно, — ответил я, наблюдая, как он летит в сторону двери.
Двери в туалетах ставились чисто символические, и феникс легко вынес ее своим телом. Гул голосов раздававшихся в баре как-то неожиданно стих и тут я понял, что в данный момент я влип по крупному. И это не относилось к толпе трехсотых, которыми было набито заведение. И печальное качание головой Стрелка меня тоже не пугало также как и взгляд Танка, а вот суровые глаза Валькирии сидевшей между ними и делавшей заказ официанту во время моего эпичного выхода заставил меня волноваться.
Первая мысль, которая меня посетила это спрятаться обратно в туалете. Мол, забыл руки помыть, но сорванная с петель дверь и четыре бесчувственных тела на полу поставили крест на этой идее. Одним словом деваться мне было некуда и, чувствуя, что влип действительно по-крупному, я направился в сторону своих товарищей и к замершей с меню в руках Валькирии.
— Командир вы как-то неожиданно объявились, — произнес я, мельком взглянув на официанта который не сводил с меня взгляда как впрочем, и все присутствующие в «Ржавом пистолете».
— Это я-то неожиданно появилась?! — удивленно спросила она, возвращая меню официанту.
— Чисто для протокола командир я к этому отношения не имею, — сразу попытался обезопасить себя Танк.
— Я не люблю когда подчиненный прав, — произнесла она, продолжая испепелять меня взглядом. — Так что я буду считать, что это твое тлетворное влияние подействовало на него, а значит, твоя вина в этом есть.
Танк хотел было возразить, но решил, что лучше всего будет сейчас промолчать.
— Что там произошло? — спросил Стрелок, и я видел, как он просчитывает варианты предстоящего боя.
— Они обвинили нас, что мы специально устроили все таким образом, что много фениксов из трехсотых потеряли по одному возрождению, — вкратце обрисовал я ситуацию.
— У меня складывается такое ощущение, что чем больше становится фениксов, тем чаще дает сбой система переноса сознания, — заметила Валькирия, отведя от меня прицел своих глаз, и обведя им пришедших в движение трехсотых. — Возрождение мы здесь не потеряем, но голова завтра болеть будет неслабо. Танк ты в любом случае попал, впрочем, как и все мы, так что можешь себя не сдерживать.
— Спасибо командир, — зло усмехнулся он, глядя на надвигающихся трехсотых.
Они после небольшого шока от увиденного, что сотворил с их товарищами несерийный феникс пришли
В момент приближения опасности организм опять перешел в режим пророка, и я увидел, как стрелок отклонившись вправо, пропустил мимо себя кулак трехсотого. Но одним уклонением бой не выиграть и он, схватив мою тарелку с еще дымящимся стейком, нанес ребром тарелки удар по зубам напавшего на него феникса. Глотая зубы и осколки посуды, трехсотый рухнул как подкошенный.
Стоявший справа и слева от упавшего товарища фениксы ринулись мстить но были сметены столом который опрокинул на них Танк. Валькирия тоже не осталась в стороне и не глядя, ударила локтем подошедшего к ней сзади громилу. Трехсотый от нестерпимой боли согнулся пополам, а Валькирия, перемахнув через него и вынесла ногой челюсть еще одному гаду. В этот момент я испытал странное чувство, словно кто-то включил обратную перемотку и остановил ее в тот момент, когда трехсотый только еще готовился атаковать Стрелка.
Но до того момента когда сознание включило перемотку я уже увидел что произойдет дальше. Поэтому когда стрелок накормил фарфором трехсотого, я схватил пустую тарелку Танка, прежде чем он опрокинул стол. Валькирия еще перепрыгивала согнувшегося от боли феникса, когда я крикнул Танку, чтобы он меня подбросил.
Не спрашивая зачем, он схватил меня за пояс, и меня выбросило к потолку, словно из катапульты. Паря в свободном падении над битвой я видел как Валькирия, срубив ногой второго феникса, угодила в лапы здоровяка обхватившего ее сзади и оторвавшегося от земли. Потеряв опору и оказавшись скованной могучими руками трехсотого, она ничего не могла сделать.
Я видел, как несколько фениксов уже замахивались, чтобы сломать ей ребра. В этот момент земное притяжение как всегда возвращало всех, кто наивно полагал, что умеет летать на жесткую землю. Я не был исключением и также как и все падал на грешную землю, обильно удобренную кровавыми соплями и осколками зубов. Но прежде чем приземлиться на ноги я метнул тарелку в здоровяка, удерживающего Валькирию.
Сломав трехсотому переносицу, я увидел, как его руки ослабли, выпуская разъяренную Валькирию на свободу. Парочка мечтавшая сломать ей ребра теперь лежала на полу, хватаясь за переломанные ноги. Но командир на этом не успокоилась, она превратилась в смерч, калечащий все, что только касалась ее.
Некоторые из трехсотых рассчитывали, что им повезет и им удастся пробить оборону Валькирии и тогда они покончат с этим безумием. Но каждый, кто так думал, вдруг обнаруживал, что его кулак или нога разрезали лишь пустоту, а затем их собственные ноги неожиданно подламывались в коленных суставах. Или их нос упирался в миниатюрную подошву Валькирии, после чего свет в их сознании гас.
Когда она, наконец, остановилась, несколько тел еще продолжали стоять, но в следующее мгновение они уже присоединились к сдавшимся земному притяжению товарищам. Стрелок и Танк тоже зачистили вокруг себя пространство, и присоединились к нам, дыша как паровые котлы.