Стена
Шрифт:
– Какой же ты воин?
– Мне страшно, господин офицер, – прохныкал Тигхи. – Я слышал нехорошие истории…
– Истории? – Впервые за весь допрос человек, ведущий его, кажется, проявил настоящий интерес.
– Я слышал, что Отре… что они дурно обращаются со своими пленными.
Короткая, продолжавшаяся мгновение пауза, и вверху раздался заливистый смех. Похоже, слова Тигхи немало развеселили офицера. Робко – его сердце все еще гулко стучало от страха – юноша попытался чуть-чуть приподнять голову, чтобы посмотреть вверх. И тут же ощутил лбом прикосновение сапога провожатого. Удар был несильным, это
– Мой дорогой мальчик, – произнес он, – мы слышали те же самые истории об Имперской армии. «Не попадайте к ним в плен», – говорили нам. – Они подвергают своих пленных изуверским пыткам». – Он опять рассмеялся. – Так принято на войне. Мы тоже стараемся принять меры, чтобы у наших солдат не возникало соблазна сдаться в плен. Сражайтесь до последней капли крови – таков наш лозунг, и в нем заключается самая лучшая философия стратегии.
Последовала пауза. В тишине явственно слышалось поскрипывание цепей, державших доску, на которой сидел офицер.
– Ладно. Я не могу возиться с тобой весь день. У меня и других дел по горло. Тебя привели ко мне только потому, что кто-то, занимающий высокий пост, решил, что ты достаточно важная птица. Ты знаешь почему?
– Нет, – тихо ответил юноша.
В этот момент он ощутил себя ничего не значащей песчинкой.
– Ну что ж, сказать по правде, и мне невдомек, почему у них возникло такое предположение. Наверное, потому, что твоя кожа темного цвета, но для меня это ровным счетом ничего не значит. Кто-то, должно быть, подумал, что ты занимаешь в Имперской армии особое положение, раз у тебя темная кожа. Я так не думаю. Ты родился в какой-то деревне на задворках Империи. Ты флатар. Ты – ничто. Пора заканчивать наш разговор. Надеюсь, что за тебя дадут хорошую цену.
Провожатый грубо схватил Тигхи за руку и рывком поставил на ноги.
– Цену? – повторил потрясенный юноша.
– Да, конечно, – задумчиво проговорил человек сверху. – В настоящий момент торговля идет вяло. Рынок близок к кризису. После войны на рынок поступает огромное количество товара, а мы, к сожалению, не можем зарабатывать столько, сколько бы нам хотелось. Но такова уж природа вещей.
Глава 8
Озадаченного и сбитого с толку Тигхи опять повели по лабиринту деревянных коридоров. Лабиринт деревянных закоулков, дверей, полов, потолков настолько примелькался, что перестал производить на Тигхи впечатление. По деревенским меркам окружающее стоило баснословных денег, которые были выброшены на ветер, однако теперь это изумляло его все меньше и меньше. Все, что существовало в мире, не имело теперь к Тигхи никакого отношения.
Его наполовину протащили, наполовину проволокли по дюжине разнокалиберных коридоров и заперли в комнате, где уже находился еще один человек, но Тигхи не мог определить – он или она. От побоев у него или нее распухло и почернело лицо. Человек лежал без движения и молчал. Свет, проникавший через щели в двери, угас, и в помещении стало темно. Тигхи пощупал свой живот. Страх и возбуждение десятикратно обострили чувство голода, доведя его до уровня, когда он воспринимался как острая, физическая боль.
Едва Тигхи успел подумать, что
Развернув листья, Тигхи обнаружил в них травяной хлеб. Пекари не поскупились и сдобрили тесто насекомыми. Юноша жадно набросился на еду, давясь плохо прожеванными кусками, и вскоре его желудок, отвыкший от нормальной пищи, да еще в таком количестве, отреагировал на это мучительными спазмами. Юноша резко умерил аппетит. Его сосед – или соседка – лежал на боку и не проявлял никакого интереса ни к Тигхи, ни к хлебу.
– Принесли поесть, – сказал в конце концов Тигхи. – Хочешь хлеба?
Ответа не было.
Перед Тигхи встала этическая дилемма. Он слышал шумное дыхание, и стало быть, человек был еще жив. Однако Тигхи был так голоден, что мог незаметно для себя съесть весь хлеб. Он съел бы и три таких буханки, если бы ему их дали. Тигхи решил попробовать заговорить еще раз:
– С тобой все в порядке? Тебя били? Ты голоден?
Молчание.
– Я могу дать тебе хлеба, чтобы ты поел потом? Пусть полежит у тебя, и ты съешь его немного погодя.
Молчание.
– У тебя что, ранен голос? – Эта идиома пришлась Тигхи не по вкусу, но он не мог найти иного способа для выражения своей мысли. – Ты что, не можешь говорить? Если так, то подай знак хоть как-нибудь, если голоден.
Молчание.
Тигхи оставил дальнейшие попытки добиться чего-либо со стороны этого странного существа и быстро расправился с остатком травяного хлеба, а затем лег на пол. Спазмы в желудке утихли, и юноша заснул.
Он не мог определить, сколько времени продолжался сон, но, когда проснулся, сквозь щели в двери и деревянных стенах уже пробивался свет. Тот, другой, занимал точно такое же положение, как и вчера. Казалось, его тело срослось с полом. Лишь глаза внимательно смотрели на Тигхи через узкие щелочки, оставшиеся между распухшими, почерневшими веками.
– Доброе утро, – вежливо приветствовал Тигхи своего товарища по несчастью. Юноша сел на полу и принялся растирать затекшие конечности. – Как ты?
Прошло еще немного времени, и молчание сокамерника стало частью разговора. Тигхи говорил что-нибудь и затем делал паузу, оставляя место для ответа, которого не было. Он начал рассказывать свою историю, начиная с того момента, когда его платон бросили в сражение, и кончая их злоключениями в лесу. При этом обнаружилась странная особенность. Он смог рассказать о смерти каждого своего товарища, за исключением Ати. Как только Тигхи начинал рассказывать о нем, у него перехватывало горло. Горе предупреждало: не трогай меня понапрасну. И тогда юноша оборвал свое повествование на полуслове и в молчании уставился на стену. Сколько дерева.
Прошло еще несколько часов, и дверь отворилась. Тигхи ожидал пищу, однако вместо этого в камеру вошел солдат Отре. Он ничего не сказал, но, подойдя к тому, другому, схватил его за лодыжку. Тигхи молча наблюдал за тем, как его сокамерника поволокли по полу к выходу. Изменился лишь ритм дыхания. Оно стало более частым. Никаких других признаков, говоривших о выходе этого существа из прежнего, абсолютно заторможенного состояния, так и не появилось.
Дверь захлопнулась, и Тигхи остался один.