Степь 1. Рассвет
Шрифт:
Круг как место представлял собой один общий стол. Только на привычный деревянный что был в доме он не походил. Этот был сооружён на манер речников, а не арийцев. Просто в земле была выкопана круглая траншея глубиной по колено, а посредине горел самый настоящий арийский священный огонь, эдакий костерок, обложенный камнями особым образом. Вообще-то Индра не очень верил в арийских богов, но этот фетиш изначально был необходим для их общей идеи.
При посадке за стол вставали в траншею ногами и садились на внешнюю сторону этого земляного круга, а на внутреннюю, засыпанную речным песочком, ставили
Задумался, а подумать действительно было о чём. Ватага стремительно росла и не только количественно. Она взрослела и на данный момент её костяком были уже не артельные пацаны, а молодые мужчины, запросы и потребности которых уже отличались от дня вчерашнего.
Кроме того, всё больше и больше требовалось места, прокорма, и главное им нужны были женщины. Природа своё брала и бегать по речным еби-бабам каждый раз, не набегаешься. Пора было заводить каждому свою настоящую семью, коровники, как это делали истинные арийцы. Но что с этими женщинами делать, он пока не знал, кроме как использовать их лишь по одному назначению и то только ночами.
Но ведь требовалось с ними ещё и жить как-то. И что вообще означало создавать семью? Какие там правила, какие законы? Сын коровы, выращенный на задворках нормального общества об этом социальном институте, вообще ничего не знал.
Женщины для Индры были существами из другого мира. Непонятными и непредсказуемыми. Он сидел один. Его никто не беспокоил и плюнув в очередной раз на женскую проблему атаман опять углубился в свои воспоминания…
Глава десятая. Все мы пикаперы, когда зубы сводит от желания и все мы мастера пикапа, когда и тебе, и ей хочется.
Грубый голос того мужика что правил конями вырвал Зорьку из сладостных грёз по «закону подлости» на самом интересном месте. По его словам, пленница поняла, что они куда-то ни то прибыли, ни то, приехали.
Рыжая принялась вертеть головой, но в её сидячем положении ничего особо разглядеть было невозможно. Всё та же степь что и ранее, лишь повозки, следовавшие за ними, стали круто забирать левее, утаскивая свои волокуши в сторону. Они были далеко, и ярица так и не смогла понять, что же они там тащили такого ценного. Можно было видеть лишь большие кучи наваленного непонятно чего.
Их повозка остановилась, и второй мужик, называемый атаманом громким окриком кого-то там из своих оставив чем-то командовать, чем Зорька не поняла, велел ехать в логово. Ну вот и всё, обречённо констатировала девка, сейчас кажется начнётся что-то плохое.
Через недолгое время въехали в лесные заросли, и рыжая увидела вооружённых большими луками пацанов. Они приветствовали восторженными криками их тележку и своего главаря. Разглядев их через задний борт, когда миновали засаду, ярица отметила для себя, что пацаны были обычные, только явно постарше, чем их ватажные в их баймаке и все примерно одного возраста.
Грязный мужик в меховых сапогах небрежно поднимал руку в знак приветствия и не останавливаясь продолжал движение всё глубже заезжая в тенистые заросли по узкой накатанной дороге, постоянно виляющей между деревьями. Поэтому ехали неспешно, а у ярицы от этих вихляний, уставившейся
В глубине чащобы их встретила ещё одна группа, так же проявившая восторг при их приближении, и наконец после третьей засады над головой вновь засветило солнышко. Кроны деревьев кончились, и повозка выкатила на открытое место. Но это была уже не степь. За бортом появились землянки, кибитки, различные по форме и размеру шалаши, и рыжая поняла, что они прибыли в какое-то поселение, и похоже это и было их логовом.
Проехав несколько землянок и шатров, повозка встала. Похититель, спрыгнув на землю и сложив перемазанные руки на груди уставился на Зорьку. Ей стало жутко неудобно от этого мерзкого взгляда, будто он приценивается на менах на неё как на товар. Да с такой кислой рожей словно отыскивает изъяны, чтобы цену сбить как на залежалый товар не первой свежести.
Она вся сжалась, обиженно надула губы, обхватив колени руками и почувствовала, как щёки загорелись предательским румянцем. В его грязных лапах сверкнул нож из блестящего металла, которым он срезал узел, что был завязан на повозке и намотав верёвку на руку грозно рявкнул, явно запугивая:
– Пошли.
Хотя ещё больше запугивать ярицу уже не требовалось, она и так была в полуобморочном состоянии.
От этого звериного рыка по всему телу щупленькой девки пробежало стадо испуганных мурашек, и она оцепенела от ужаса. Почему-то именно теперь вспомнились рассказы о «чёрной нежити», что питается исключительно бабами да такими как она худосочными кутырками, и Зорька была уверена, что её прямо тут начнут грызть, даже предварительно не отварив и ни пожарив.
Пока мысли в голове скакали взбесившимися зайцами, что-то очень сильно дёрнуло её за ногу, и ярица в одно мгновение оказалась на земле, со свистом проскользнув по шкуре и больно стукнувшись о пыльную дорогу боком. Сердце из груди выскочило, заметалось где-то в голове бухая в висках.
Она неосознанно вскочила на четвереньки, но тут же резанула боль в содранных коленях. Ярица с трудом поднялась на корточки, и приняв сидячую позу в ожидании чего-то неминуемого, уткнула голову в колени, стараясь уменьшиться в размерах или вообще стать для «зверя» невидимой. И тут зорька описалась. Толи от страха сковавшее тело, толи от натуги скрюченной позы.
– Запомни, – прямо над её головой прорычал злобный голос грязного мужика, и ярица почувствовала, как от этого зашевелились волосы на затылке, – я никогда и ни для кого не повторяю дважды.
«Зверь» замолчал, но его тяжёлое дыхание Зорька ощущала буквально темечком даже сквозь копну растрёпанных волос и толстый слой грязи на них. Какое-то время изверг молчал, зачем-то дыша ей на голову. А она никак не могла понять, что эта сволочь ждёт и чего ему проклятому от неё надо.
Страх крупным ознобом колотил тело, но больше всего доставалось голове, трясущейся, будто её передержали в холодной воде и теперь она никак не может согреться. В ней бедной и так сердце долбилось как ненормальное, и к этому ещё добавилась трясучка от страха, отчего Зорька подумала, что получила сотрясение. По крайней мере было такое предположение, потому что голова вдруг резко разболелась аж «до не могу».