Степь
Шрифт:
Наконец в ржавом замке заскрипел ключ, и сноп света упал на девочку. Вошла женщина.
– Скажи только то, что знаешь, - искушала она Пальму.- Какой мы тебе пир устроим! Воды сколько захочешь и вина тоже. А рано утром ты вернёшься к своей маме. Нельзя же быть такой упрямой дурочкой! Надо подчиняться властям.
Все мы должны подчиняться.
Женщине велели во что бы то ни стало - угрозами или добром - сломить упорство девочки. Но её усилия ни к чему не привели. Пальма молчала. Всё у неё болело, рассудок затуманился, в горле пересохло, но она ни на минуту не забывала, что должна молчать.
–
– сказала женщина.
– Высечь бы тебя как следует!
Вряд ли Пальма слышала эти слова. В ушах у неё звенело, словно все пчёлы степи гудели вокруг.
Взбешённая женщина схватила лампу и ушла, заперев дверь снаружи. И снова спустилась кромешная тьма.
Потом женщина вернулась. На этот раз она принесла хлеб, суп, фрукты и графин с водой. Всё это она поставила перед Пальмой.
– Это тебе, если будешь отвечать, - сказала она.
Пальма зажмурила глаза, чтобы ничего не видеть, и отрицательно покачала головой.
Женщина удалилась, а через час вернулась, снова с подносом в руках.
– Ну как, будешь говорить?
Пальма покачала головой.
Волчий голод, мучительная жажда терзали девочку, но она не сдавалась.
– Грешно оказывать неповиновение властям, - сказала женщина (она была женой одного из стражников).
– Отец твой дурной человек, он восстанавливает народ против правительства и нарушает законы.
Глаза Пальмы загорелись гневом, но она не проронила ни слова.
– Возьми, - сказала искусительница, - ведь ты хочешь пить.
Она налила в стакан прозрачной холодной воды.
Девочка задрожала всем телом от мучительного желания взять стакан. Она закрыла лицо руками, чтобы не видеть его.
– Ах ты зверёныш!
– злобно крикнула женщина.
– Вот бросить бы тебя в колодец, там ты напьёшься, да так, что тебе больше никогда не придётся пить! Сейчас пойду и скажу это коменданту. Здесь у нас колодец бездонный. Говорят, тянется до самого центра земли.
Девочка содрогнулась, но у неё не вырвалось ни слова.
– Ну, - сказала женщина вкрадчивым голосом, - что тебе стоит? Ты только скажи, где твой папа, и ты получишь всё, что только захочешь. Я уложу тебя спать в кроватку моей дочери, а утром отвезём тебя к маме. Она тоже скажет, что ты хорошо поступила. Ах, бедняжечка! Она уже потеряла мужа. Кто теперь останется у неё, если она потеряет и дочку?
Этот коварный довод казался очень убедительным.
«Бедная, бедная мама!» - подумала Пальма, но не разжала губ.
Женщина испробовала все доводы, какие только пришли ей в голову, и, взбешённая неудачей - ей обещали награду, если она добьётся успеха - швырнула графин с водой в Пальму. С наслаждением смотрела она, как чистая ключевая вода льётся на платье девочки и на каменный пол. Пальма молчала.
– Ну и лежи тут, немая гадюка!
– взвизгнула жена стражника.
– Вот погоди, на рассвете вылезут из щелей скорпионы, они с тобой мигом разделаются!
Она ушла, хлопнув дверью, и снова ключ заскрипел в ржавом замке.
Девочка в ужасе
С большим трудом поднялась она на колени, потом встала на ноги. Какой-то слабый благодатный свет проник в камеру. Это луч луны пробился в узкое незастеклённое окошко. Донёсся острый аромат цветущего вереска. Знакомый свет, милый запах подбадривали девочку. С надеждой подумала она: «А что, если я попытаюсь выбраться отсюда через это отверстие?»
Это была всего лишь бойница, очень узкая и не меньше чем на высоте двух метров у неё над головой.
Пальма знала, что тюремщики не сжалятся над ней. Таким узникам, как она, - будь это глубокий старик или малый ребёнок - нет пощады. Полиция ни перед чем не останавливается. И никто не занимается расследованием, от чего человек умер в тюрьме. Услужливый врач всегда напишет свидетельство, что смерть произошла от какой-нибудь болезни. Она знала о таких случаях из разговоров людей, которые приходили к отцу.
Какое узенькое это окошечко! Однако и она ведь не толстая. К тому же мокрое платье плотно прилипло к телу.
Камера была пуста. Пальма не нашла здесь ничего, что можно было бы придвинуть к стене. По счастью, стена оказалась неровной. Кое-где выпирали кирпичи, а в одном месте торчал железный костыль. Папа научил Пальму ловко лазить, но теперь она совсем ослабела от усталости и голода, её измучила жажда, и она боялась, что у неё не хватит сил вскарабкаться на стену. И кто знает, что там, по другую сторону, за окошком? Может быть, там степь - если судить по запаху вереска, - но она не знает этого наверняка.
Лишь одно девочка знала твёрдо: скорее можно ждать сострадания от скорпионов, чем от тюремщиков. Значит, надо напрячь все силы, чего бы это ни стоило.
Она поставила ногу на первый выступающий камень и вцепилась руками в другой, повыше. Потом ухватилась за железный костыль. Словно дятел по дереву, взбиралась она всё выше и выше. Запах вереска щекотал ей ноздри, на лицо упал луч луны. Это её подбодрило. Она разодрала себе кожу на руках и ногах, зато дотянулась до окошка и выглянула на волю. Перед ней, мирно освещенная луной, лежала Бругьера.
«Но смогу ли я пролезть через такое узкое отверстие? Что, если я упаду вниз головой?» - со страхом подумала Пальма.
Пусть так. Лучше разбиться, чем умереть здесь от побоев или погибнуть от голода и жажды. По крайней мере, смерть наступит быстро, а преследователи её отца лопнут от злости.
Она высунула голову в оконце, вся съёжилась, стараясь сделаться как можно тоньше, и стала протискиваться, обдирая кожу на руках и ногах. Нечего было и думать о том, чтобы прыгнуть, - нельзя было повернуться, чтобы вылезть ногами вперёд. Оставалось только броситься головой вниз, что бы ни случилось. Так она и сделала. Когда её колени достигли края окошка, она перегнулась; тяжесть тела перевесила, она сорвалась и упала, как падает человек, попытавшийся взлететь. По счастливой случайности, внизу была куча сухого вереска, и это смягчило удар. Несколько минут девочка лежала оглушённая, но она не расшиблась, только ноги и руки были в ссадинах и кровоподтёках.