Степан Бандера. «Икона» украинского национализма
Шрифт:
Считается, что ликвидация подполья ОУН в СССР была завершена к 1952 году, хотя отдельные проявления регистрировались до 1956 года.
Как пишет Г.З. Санников, «к концу лета 1953 года было установлено несколько десятков вооружённых формирований, небольших групп и одиночек, терроризировавших население, державших в напряжении сотрудников территориальных органов ГБ, два мотомехдивизиона, отдельные части погранвойск, всю милицию и часть советской границы, проходившую по территории Западной Украины».
Так, 5 марта 1950 года сотрудники МГБ во главе с генерал-лейтенантом П.А. Судоплатовым установили, что Шухевич находится в помещении кооперативной лавки в селе Белогорща под Львовом.
С этой целью Павел Анатольевич в течение шести месяцев в 1949–1950 годах безвыездно находился во Львове, где возглавлял оперативную группу по розыску и ликвидации Шухевича-Чупринки. Вместе с ним находился генерал В.А. Дроздов.
Когда Шухевича окружили, то этот генерал предложил ему сложить оружие, только в этом случае гарантируя сохранение жизни.
«Как указывал в своей книге П.А. Судоплатов «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 гг.»: «После смерти Шухевича движение сопротивления в Западной Украине пошло на убыль и вскоре затихло… Крах украинской «эпопеи» наступил через год…
Действительно, после ликвидации Шухевича движение резко пошло на убыль, но далеко не затихло. И до «краха украинской «эпопеи» было ещё далеко.
В те годы руководство МГБ стремилось как можно быстрее доложить в правительство о положительных результатах, тем более в таких вопросах, как ликвидация, как тогда их называли, «остатков бандоуновского подполья». Действительно, имевшие место в период 1944–1945 годов крупные стычки оуновских формирований с частями Красной Армии и НКВД ушли в прошлое, прекратились рейды отрядов УПА по территории Правобережной Украины. Ушли в прошлое, но остались в памяти оперработников случаи захвата оуновскими отрядами на 8–10 часов райцентров, в частности, таких, как Турка, Борыня, Сколя Дрогобычской области в 1947 году. Оуновцев тогда выбивали танками. То было время, когда в лесах Западной Украины действовали оуновские отряды, или, как их называли в подполье, курени, по 600–800 штыков. После ухода на Запад в 1947–1948 годах остатков разбитой ранее дивизии СС «Галичина» и крупных отрядов УПА, с боем прорвавшихся через территорию Словакии в Западную Германию, открытых крупных боёв уже не было. Однако ещё в 1950–1952 годах активно действовали оуновские группы по 8–12 человек, вооружённые автоматическим оружием, имевшие свои базы и укрытия, а также связь с 34 ОУН и ЗП УГВР. Эти зарубежные центры, связанные с ЦРУ и английской разведкой, забрасывали по воздуху своих эмиссаров, обеспечивая материальную и моральную поддержку оуновскому подполью. Вплоть до 1954 года над территорией Украины летали самолёты США и Англии, сбрасывая груз и эмиссаров-парашютистов, снабжая подполье оружием, боеприпасами, продуктами, документами, деньгами. Были зафиксированы случаи, когда части американской армии, дислоцированные на территории Западной Германии, специально проводили маневры с применением транспортной авиации, и, якобы сбившись с курса, самолёты проникали в воздушное пространство Советского Союза и оказывались над нужным им районом Западной Украины, а парашютисты были экипированы в форму ВС США. Так осуществлялось прикрытие операции. Как правило, самолёты приближались к воздушному пространству Украины с севера, резко снижались, с тем, чтобы войти в широкую и многокилометровую долину вдоль реки Днестр, избегая обнаружения их нашими радарами. Дело в том, что долина реки Днестр обрамлена с обеих сторон достаточно высокими холмами, высота которых — 300–350 метров над уровнем моря. Самолёт как бы попадал в своеобразное ущелье и исчезал с экранов локаторов служб ПВО. Выброска людей и грузов осуществлялась с высоты 200–250 метров. Все четыре двигателя этих мощных винтокрылых машин работали на малых оборотах, не производя большого шума. Операция длилась не больше нескольких секунд, а затем самолёт на максимальной мощности резко взмывал вверх, набирал высоту и уходил через Польшу на север, на базу во Франкфурте-на-Майне (ФРГ). Советские локаторы фиксировали самолёты на далёких подступах на большой высоте, по мере их приближения к советскому воздушному пространству объявлялась тревога, поднимались истребители со Стрыйского аэродрома Дрогобычской области. Но пока истребители набирали высоту и наводились службой ВНОС на самолёт, нарушитель входил в днестровскую долину», — рассказывает Г.З. Санников.
Правда, другой чекист, В. Чуб считает несколько иначе: «Никакой активности банды в 1950–1952 гг., как пишет Санников, не проявляли и связи с закордоном не имели. Связь с ЗП и 34 и, естественно, с разведчиками велась КГБ через захваченных шпионов. О том, что до 1954 г. вольготно летали над Украиной иностранные самолёты и сбрасывали на банды ОУН шпионов, — вымысел. Последний американский самолёт был в августе 1953 г., сбросил двух шпионов, которые были сразу захвачены, ибо шли на подставленные нами базы. Планировалось самолёт сбить, но не удалось. Последний английский самолёт был летом 1951 года, сбросил группу Матвиейко, которую сразу захватили. В дальнейшем англичане забрасывали шпионов на воздушном шаре и пешком».
Тот же Санников утверждает, что «смерть Шухевича настолько потрясла руководителей подполья, что только в июле 1950 года по своим каналам Лемиш направил… документ о взятии на себя полномочий по дальнейшему руководству вооружённым подпольем».
А в этом документе говорилось: «Бюро информации УГОС (УГВР) уполномочено проинформировать кадры подполья и весь украинский народ о том, что после смерти славной памяти генерал-хорунжего У ПА Романа Шухевича-Лозовского-Чупринки должность председателя Генерального секретариата УГВР и Главного Командира УПА
(На Украине, 8 июля 1950 г.
Бюро информации Украинского Главного совета.)».
Пройдёт всего несколько лет, и очередь дойдёт до Василия Кука. Сам он об этом трагическом эпизоде в своей жизни расскажет кинорежиссёру А. Муратову:
«— Произошло это так: они раньше, ещё в 1953 году, схватили Галасу… И схватили его связником. А я должен был выйти на связь к Галасу на северо-западной земле. Вот они на тот пункт связи и подослали провокатора. Не знал, что они там поставили подслушивающее устройство, что готовились меня схватить. И когда я заснул (никакого яда, ничего такого не было), когда я просто заснул, они меня, сонного, связали. И сразу отвезли в Киев. И начались допросы. Я знал, что они меня расстреляют. Почти не сомневался в этом. Но пока не расстреляли, нужно было делать всё, лишь бы не навредить другим, понимаете? Они могли и хотели использовать меня против зарубежья. Но тогда они использовали Галасу… А со временем, когда произошла хрущёвская «оттепель», они уже хотели использовать меня как аргумент демократизма, как признак того, что никого теперь не преследует, что вот освобождают людей из тюрем. И они не только меня тогда освободили, а ещё многих. Даже того епископа, который потом уехал в Рим. Всё это было рассчитано на пропаганду. Но я очень хорошо знал, что они могут со мной расправиться в любой момент, и потому не верил им ни на йоту. Видел, как они расправлялись с тем же Шумским, который хотел поехать в Украину, в Киев: они его отравили. Я всё это знал и потому никаких иллюзий не испытывал. Но, видя их тактику, не просил: «А вы меня всё же расстреляете!» Они допрашивали меня шесть лет. И в Киеве, и в Москве — на высшем уровне. Понимаете, речь шла о том, чтобы убить Бандеру. Я делал всё, только бы меня не использовали для этого. И они за это время подготовки Сташинского… Когда уже убили Бандеру, я им был вроде бы не нужен. Но они всё же продолжали со мной игру, чтобы нанести удар по Организации за рубежом. И я включился в эту игру, поскольку знал, что могу сорвать их планы. А если они это будут делать без меня, то смогут нанести нашей Организации намного больше вреда. Но удивительное дело: когда большевики засылают к нам своих агентов, считается, что это нормально. А вот когда мы укореняем какого-то своего человека, чтобы обмануть врагов, это почему-то считается предательством. Предательство — когда люди, включившиеся в игру с большевиками, действительно вредили нашей Организации. Но возьмём для примера Галасу. Он посылает свою жену за границу, а она там сразу всё рассказывает и этим срывает большевистские планы. А почему-то считают, что она предала. Ведь она предала именно большевиков, предала КГБ, планировавшее через неё навредить Организации. И если бы не произошли в стране политические изменения, Галасу за это обязательно расстреляли бы…
— Хочу спросить: были ли с вашей стороны обращения к повстанческим силам, ещё остававшимся в крае, чтобы прекратить борьбу, или что-то такое?
— Такие обращения были. Но я писал одно, а они дописывали то, что считали нужным. Продолжать подпольную борьбу в тех условиях было нецелесообразно. И я об этом говорил прямо. А когда они писали, что мы сотрудничали с немцами, это было враньё. Но посылать из-за границы людей и создавать здесь какие-то подпольные организации не было никакого смысла. И я считал, что этого делать не стоит. Когда уже появились шестидесятники, я встречался со Стусом и ему тоже говорил: «Не делайте никакой подпольной организации, потому что они вам туда зашлют провокаторов, и вас всех посадят в тюрьму. Лучше используйте ту конституционную позицию о праве «на самоопределение вплоть до отделения». Формально вы имеете право на такую работу…»
— До какого года продолжалась национально-освободительная борьба?
— Продолжалась до 1954 года. Ну, управляемая… А потом ещё продолжалась. В отдельных случаях — до конца 50-х годов. Были отдельные стычки. А в 60-е годы появилось движение шестидесятников, семидесятников, началась борьба за права человека и за права нации.
— А мне казалось, что где-то в 1952-м борьба уже совершенно прекратилась…
— Нет, борьба продолжалась. Только мы тогда её очень законспирировали и уже не демонстрировали своего присутствия.
— То есть это уже была сугубо подпольная борьба…
— Подпольная борьба. И продолжалась воспитательная работа, целью которой было расширение подпольной организации за счёт студентов, молодёжи, чтобы борьба не прекращалась. А когда не стало провода, способного что-либо делать, когда погибли все проводники и остался только я, хотел возродить подполье на Волыни. И там попал в руки КГБ. Но работа продолжалась и дальше: после смерти Сталина, уже во времена Хрущёва, она вылилась в движение шестидесятников, а потом — семидесятников. И уже после выхода из тюрьмы я наладил с ними контакты. Через них дальше проводилась работа уже в легальных формах».
Из спецсообщения С.Д. Игнатьева И.В. Сталину о борьбе с вооружённым подпольем на территории Западной Украины от 26 октября 1952 года: «Докладываю Вам, что в результате проведённых агентурных и войсковых мероприятий органами МГБ Украинской ССР за период с 1 сентября с.г. захвачено 84 и убито 175 участников вооружённых банд ОУН, арестовано 260 участников оуновского подполья и их пособников, явилось с повинной 62 нелегала. Из числа захваченных 23 человека используются органами МГБ в мероприятиях по розыску и ликвидации главарей националистического подполья.