Степан Пентрович Путаница

Гершензон Михаил Абрамович

На первой парте лежала Ванькина ручка. Мы схватились за нее впятером.

— Это хорошая, обстоятельная работа, — сказал Путаница.

Он поставил нам всем зачет.

6

— Что я говорил? — повторял Сережка. — Видишь, он не заметил.

— Это

из-за помады, — сказал Еремин. — Конечно, из-за помады. Он так смутился, может и совсем не прочел.

— Ну, это глупости, — сказал я. — Прочесть он прочел во всяком случае. Иначе не стал бы писать зачет.

Несколько дней мы звонили по всей школе, как накрыли Путаницу. Ванька даже всем показывал наше сочинение. А потом рассказали Путанице, что он пропустил у нас кучу ошибок.

— Помилуйте, — ахнул Степан Петрович, — неужели я так рассеян? Я даже помню — у вас все было очень правильно. Ну-ка, ну-ка, покажите тетрадку. Мне даже самому интересно, какие это я пропустил ошибки.

Ванька торжественно вытащил из сумки тетрадь и вручил ее Путанице. Тот перечел все от начала до конца и сказал, что ошибок в работе нет.

Крякша даже подпрыгнул.

— А Людовик, — крикнул он. — А Людовик?

— Людовик? — удивился Путаница. — Людовик — Людовик и есть. Так у вас ведь и написано — Людовик.

— А где Николай?

— Николай? При чем же тут Николай?

Путаница в недоуменьи посмотрел на Крякшу, потом на меня.

— А Москва? Ведь мы написали — Париж! — не вытерпел я.

— При чем тут Москва? Ну, конечно, Париж, — сказал Путаница. — Только надо — не Королевская площадь, а Улица Короля;

но это мелочь, а не ошибка. Она называется по-французски Рю-Рояль.

У нас глаза полезли на лоб.

— Опять рояль, — сказал Крякша. — Что ты с ним будешь делать!

— Степан Петрович, — возмутился Еремин, — вы опять все спутали.

— Нет, дорогие мои, на этот раз что-то спутали вы. Совершенно верно, что в 1770 году, во время женитьбы будущего короля Франции, Людовика XVI, произошло несчастье. Народ кинулся за подарками, началась страшная давка. Улица упиралась в канаву; из этой канавы потом вытащили десятки трупов. А всего погибло тогда, в погоне за королевскими сайками, 132 человека. Так у вас и написано. Я и поставил зачет.

— По русской истории? — крикнул Сережка.

— Почему по русской?

Путаница пожал плечами и отступил на шаг назад.

— Почему по русской? — переспросил он снова. — Я не ставил по русской.

— Как не ставили, — вскочил Ванька. — Посмотрите сами!

Степан Петрович ткнулся носом в Ванькину зачетную книжку и просиял.

— Ну да, не ставил! Я вот где поставил, в истории Запада.

Мы все схватились за свои книжки.

— Сами вы — путаники, — сказал Степан Петрович.

Нам нечем было крыть. Зачет у всех стоял в одной и той же графе.