Степень покорности
Шрифт:
Из-под ног разбегались куры. За загородками мычала и блеяла скотина. В общем, село как село.
– У нас тут все свое, – с гордостью рассказывал Игорь, – крупы, вермишель, конечно, из магазина, а так… Огороды у нас свои… Общий огород есть. Картошку мы в общий погреб ссыпаем, а потом делим поровну, потому что у одного мельче уродилась, у другого мало, у третьего много…
Промаршировав почти через весь поселок, мы остановились у большого дома.
Перед домом за столом сидел человек в белом одеянии с черным поясом и следил за тем, как дети чистят
– Здравствуй, брат Павел, – сказал Игорь, – вот, я новообращенного привел. Это Юрий, он бизнесмен. (Так я представился.) Он приходил на собрание к посланцу Ефиму и изъявил желание познакомиться с нами ближе.
– Здравствуйте, братья, – протянул Павел, глядя на нас из-под полуопущенных век. – Что ж, мы всем рады… Пусть поживет три дня, неделю, а потом видно будет. Жить, Юрий, будешь в семье Игоря, работать со всеми на равных. Ты знаешь, что мяса мы тут не употребляем?
– Не имею ничего против.
– Но молочные продукты употребляем, потому что это вреда никому не причиняет. Едим мы по праздникам рыбу.
– Очень рад.
– Отдыхайте, братья, – сказал Павел, очевидно заскучав.
Игорь повел меня в соседний дом. Он был поменьше первого, но вполне приемлемый. В доме, как водится, кисло пахло мышами, старыми тряпками. В сенях стояли ведра, кадушки. Вход в комнаты был завешен марлей. В общем, все как всегда. На меня сразу нахлынули детские воспоминания, но я отмахнулся от них – нечего в стане врага сентиментальничать…
В комнате – небольшая печурка и четыре кровати. Игорь указал мне на одну из них:
– Пока на месте Савла спать будешь, он в город уехал.
Я бросил свой рюкзак на пол рядом с кроватью и повалился на нее. Заскрипели пружины.
– Ф-фу… Слушай, брат, а Павел этот кто был?
– Павел – это жрец. Ты сам смотри: кто в белых одеждах с черным поясом, тот и жрец. Это… ну как вроде апостолов. Учитель же не может сам из конца в конец деревни бегать и за всем досматривать.
– Они, значит, досматривают? Понятно… Слушай, а что, у тебя семья есть? Дети?
– Нет. Все здесь одна семья. У нас в семье, которая в этом доме живет, все холостые. А бывает, что и женатые пары с холостыми живут, и женатые отдельно… Но реже. Дом свой надо строить, это долго, дорого…
– А как же женатые пары живут с чужими вместе? У них же свои.. гм… потребности.
– Да не с чужими же, брат. С семьей. И потом, животные потребности у нас не поощряются, им волю особо не надо давать.
– Хм… Ну, детей-то откуда-то брать надо… А скажи, Игорь, как у вас тут парень с девушкой знакомятся?
– Как везде. Бывает, что из города к своему парню девушка приезжает. Только у нас в поселке неженатым сексом нельзя заниматься, от общины отлучат. Так что некоторые остаются на поселение, у кого по любви… Мы никого не принуждаем.
Я вздохнул. Мне не понять, что заставляет молодого парня «уходить от мира» и жить в поселке, где нельзя заниматься сексом.
– Так, Игорь, – сказал я, – чем мы займемся сегодня?
– Сейчас попьем молока и пойдем на работу, – сказал Игорь, – обед пропустили, так теперь до ужина…
– Ничего, я есть не хочу, – заверил я его.
Игорь вышел в погреб, вернулся с початой трехлитровой банкой молока.
– Да, Юрий, – сказал он озабоченно, – ты все деньги пока в общий котел сдай, у нас так положено. Тут они тебе не понадобятся.
– А обратно я как доеду?
– А может, тебе у нас понравится… – улыбнулся Игорь.
– Слов нет, мне уже у вас нравится, но ведь у меня и в городе дела! – взволновался я.
– Ну ладно, потом поговорим, – сказал Игорь покладисто. – Просто молоко вот мы в деревне покупаем, у нас своей коровы нет…
– Хорошо, – согласился я, – деньги сдам. Пусть это расценивается как жест доброй воли.
Мы выпили молока, потом Игорь повел меня в сарай, выбрал мне косу, взял сам, и мы пошли на луга за поселком.
– Косить-то умеешь? – спросил он.
– Когда-то умел…
Я сделал несколько замахов, приноровился – и пошла у нас работа. А приятно, черт возьми, косить вот так, в конце лета, когда трава тает под солнцем, а спина мокнет от здорового пота…
Через какое-то время я умахался, но Игорь не прекращал работы. Я несколько раз отдыхал, косьба мне прискучила, когда Игорь объявил конец рабочему дню.
– Пойдем-ка, не то все пропустим, – сказал он озабоченно, положил на плечо косу и бодрым шагом направился к поселению.
Мне оставалось только дивиться его закалке. Человек прямо с поезда, а сколько косой отмахал! И ни в одном глазу. Двужильные они тут, что ли? Да, при таком темпе жизни неудивительно, что их на девушек не тянет. С другой стороны, у шизофреников энергии больше в два раза, я сомневаюсь, что во всем поселке есть хоть один нормальный человек. Может быть, сам Учитель… Если он, конечно, такая продувная бестия, как я о нем думаю, а если он и сам уверовал в свою миссию – тогда дело гораздо хуже…
Мы прошагали к дому. Вытерли косы, поставили в сарай, Игорь сбегал к колодцу, принес два ведра ледяной воды и окатил себя и меня. Тоже мне Порфирий Иванов… Я мужественно сносил все. Что я, хуже каких-то сектантов?
Затем мы наскоро поужинали в компании двух неразговорчивых бородатых мужиков – тут-то я понял, почему Игорь мне обрадовался, – и отправились на вечернее молебствие, происходящее обычно на закате. Закат разливался багровым заревом над рекой, звенели победно комары, и если бы не муторный шум, который издавали бормочущие люди, было бы замечательно.