Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время

Мошкова Марина Глебовна

Предположительное мнение Г.А. Бонч-Осмоловского о принадлежности кизил-кобинских поселений таврам, высказанное им в самом начале исследовании этих памятников, долго оставалось традиционным, и до последнего времени некоторые исследователи склонны рассматривать кизил-кобинскую культуру как ранний этап таврской (Шульц П.Н., 1959, с. 230, 237; Лесков А.М., 1965; Щепинский А.А., 1966, с. 130, Колотухин В.А., 1985, с. 34–45). Однако из описания тавров у Геродота и исторической традиции, сохранившей упоминание о таврах-пиратах на протяжении нескольких столетий, следует, что район их обитания неразрывно связан с морем. Расположение кизил-кобинских поселений в предгорном районе, вдали от моря, не соответствует образу жизни тавров, а отсутствие

костей рыб в прибрежном Инкерманском поселении лишь убеждает в том, что основатели кизил-кобинских поселений моря не знали. К этому следует прибавить, что определенно таврские памятники археологии в прибрежной части горного Крыма, подробная характеристика которых будет дана ниже, резко отличаются от кизил-кобинских.

* * *

Итак, в начале железного века на рассматриваемой территории сложились две культурно-хозяйственные области. Одна в лесостепи, где обитали оседлые земледельческие племена, и вторая в степи, где жили только кочевники-скотоводы, киммерийцы и, вероятно, древнейшие скифы. Группа оседлых племен — носителей кизил-кобинской культуры-существовала в VIII–VI вв. до н. э. в предгорном Крыму. Киммерийцы и древнейшие скифы, видимо, были родственны по происхождению и этнической принадлежности, относились по языку к восточноиранской языковой группе и имели сходные элементы культуры.

Сравнительная малочисленность погребений ранних кочевников предскифской поры, почти полное отсутствие курганных могильников этого времени при значительном размахе археологических исследований в последние 20 лет создают впечатление о малочисленности кочевого населения в степи Северного Причерноморья. Однако причина этого, видимо, кроется в чем-то другом, ибо в соседней лесостепи сильно чувствуется угроза кочевников с юга, что вряд ли совместимо со слабой заселенностью степи.

Резкая имущественная дифференциация, заметная по материалам погребений, говорит о выделении воинской аристократии как верхушки общества и о массе рядовых общинников, вероятно, отстраненных от руководства общественной жизнью. Однако рассказ Геродота о борьбе скифов с киммерийцами свидетельствует об отсутствии какой-либо централизованной власти у киммерийских племен и существовании у них нескольких вождей-царей. Объединения, возглавляемые киммерийцами, совершившие несколько успешных походов в Малую Азию, по-видимому, были созданы лишь ради внешней экспансии в ходе такой экспансии. Успешное окончание борьбы скифов с киммерийцами позволяет предполагать, что скифы превосходили своих врагов как в военном, так и в организационном отношении.

Археологические культуры в лесостепи Восточной Европы, а также кизил-кобинская культура в предгорном Крыму по происхождению резко отличались от кочевнической культуры. Памятники VIII–VII вв. до н. э. в лесостепи Днестровско-Прутского междуречья принадлежали пришлым с запада и юго-запада фракийцам, проникновение которых на эту территорию началось еще в XI в. до н. э. В основе местными по происхождению были чернолесская культура в лесостепных областях Днепро-Днестровского междуречья, а также бондарихинская культура на левобережных притоках Днепра, на Северском Донце и в Посеймье. Вместе с тем отмечается проникновение населения чернолесской культуры на территорию племен бондарихинской культуры — на среднее течение Орел и в IX в. до н. э., в Поворсклье — в VIII в. до н. э.

Этническая принадлежность племен, о которых шла речь, обитавших в лесостепи и в предгорном Крыму, пока окончательно не установлена.

По уровню экономического и социального развития оседлые земледельческие племена лесостепи, очевидно, были близки между собой. Развитие бронзолитейного дела в эпоху поздней бронзы способствовало успешному освоению железа для изготовления орудий труда и оружия в VIII в. до н. э. Вместе с тем происходит дальнейшее совершенствование бронзолитейного производства, предназначенного теперь главным образом для изготовления украшений. Следы такого производства особенно ярко представлены на городищах второй ступени чернолесской культуры. Что касается основной деятельности населения — земледелия, то можно предполагать, что уровень его развития был таким, как почти повсюду в Средней и Восточной Европе. Об этом, в частности, позволяет судить остеологический материал из раскопок поселений. В составе стада в лесостепи первое место принадлежит крупному рогатому скоту, что позволяет предполагать употребление волов в качестве основной тягловой силы для пахотных орудий в виде деревянного рала. Лошади использовались для верховой езды, о чем говорят

костяные, роговые и бронзовые псалии, найденные на поселениях всех описанных лесостепных культур VIII–VII вв. до н. э. Система упряжи заимствована у кочевников, как и предметы вооружения — лук со стрелами, мечи и кинжалы. Необходимо заметить, однако, что у рядового населения лесостепи предметы вооружения и другие вещи, характерные для кочевников, в предскифскую эпоху не имели столь широкого распространения, как в скифский период.

Характер связей между населением степи и лесостепи Восточной Европы на основании одного археологического материала определить невозможно. Можно лишь предполагать, что это были не только военные акции кочевников, но и мирные связи, выгодные обеим сторонам. Именно так к кочевникам могла поступать парадная посуда от соседей из лесостепи. Взаимосвязи разного характера существовали и между одновременно жившими на разных территориях лесостепи оседлыми земледельческими племенами, а также с населением Центральной Европы и Северного Кавказа.

Как и кочевники степных просторов Северного Причерноморья, оседлые племена в начале железного века вступили в период разложения родового строя. Однако имущественная и социальная дифференциация в их среде на археологическом материале менее заметна, чем у кочевников Северного Причерноморья.

Глава вторая

Скифы и нескифские племена степи и лесостепи Восточной Европы в VII–III вв. до н. э

Краткие сведения об истории скифов.

(Мелюкова А.И.)

Ранняя история скифов связана с военными походами в страны Передней Азии. Свидетельства об этом содержатся как в ассиро-вавилонских клинописных документах, так и у античных авторов и прежде всего у Геродота (наиболее подробно они рассмотрены в работах: Дьяконов И.М., 1956; 1968; Пиотровский Б.Б., 1959; Виноградов В.Б., 1972). Первое упоминание скифов (ишкуза или ашкуза клинописных документов) на Древнем Востоке относится к 70-м годам VII в. до н. э., когда скифы под предводительством Ишпакая в качестве союзников Мидии и страны Манна выступают против Ассирии. С этого времени они действуют иногда вместе с киммерийцами, но чаще отдельно от них вплоть до начала VI в. до н. э.

При царе Партатуа (Прототии, по Геродоту), вероятно, наследнике Ишпакая, убитого в ходе войны с Ассирией, Асархаддону удалось привлечь скифов на свою сторону и заключить с ними союз, которому они довольно долго были верны. Благодаря поддержке скифов ассирийцы удачно отражали атаки мидян и осаждали важные центры Маннейского царства. После Партатуа царем скифов стал его сын Мадий, при нем мощь скифов возросла. Судя по письменным источникам, скифы совершили особенно много различных удачных военных выступлений в Передней Азии. В 50-х годах VII в. до н. э. Мадий со своим войском был направлен ассирийским царем в Малую Азию, где вел успешную войну с киммерийцами и трерами. В 623–622 гг. до н. э. скифы спасли столицу Ассирии Ниневию от осады мидян. Как говорит Геродот (I, 103–105), Мадий разгромил мидийского царя Киаксара, когда тот осаждал Ниневию, и установил скифскую гегемонию в Азии. При Мадии же скифы прошли через Месопотамию, Сирию, Палестину и достигли Египта, где фараон Псамметих I (умер в 610 г. до н. э.), «выйдя навстречу, дарами и просьбами убедил далее не продвигаться» (Геродот, I, 105). Несколько позднее скифы изменили ослабевшей Ассирии и перешли на сторону окрепшей вавилонско-мидийской коалиции. В 612 г. до н. э. они вместе с мидянами и вавилонянами овладели Ниневией. Победители захватили огромную добычу и множество пленных.

Господству скифов в Передней Азии положил конец мидийский царь Киаксар. Как пишет Геродот (I, 106), он заманил скифских предводителей на пир и там, напоив, перебил. «Таким образом, — заключает Геродот, — мидяне спасли свое царство и овладели теми землями, которыми владели и прежде». Считается, что после вероломного истребления скифов Киаксаром основная их часть ушла в Северное Причерноморье. Оставшиеся добровольно подчинились мидянам, но вскоре между скифами и Киаксаром произошел конфликт и скифы ушли в Лидию. Вспыхнувшая в 590 г. между Лидией и Мидией война, окончившаяся в 585 г. до н. э. поражением Лидии, привела к тому, что по условию мирного договора скифы должны были уйти туда, откуда пришли, т. е. в Северное Причерноморье (Дьяконов И.М., 1968, с. 179).