Степи нужен новый хозяин

Гвор Виктор

Малой с лавинной лопатой в руках работал экскаватором. Рыть пришлось метра два, зато не потребовалось звать Бульбу привязывать тросик: тут не то что Олегу, трехлетнему младенцу хватило бы роста. Светка, пока брат обустраивал кострище, забила каны снегом и притащила обрубленных сучков. Кусочек горящего плексиглаза (зря что ли Малой с "синяками" на свалке бодался), засунутый в кучу веток, и вот уже жаркое пламя обнимает висящие ведра. Только успевай снег добавлять.

Остальные, утоптав и засыпав лапником площадку, поставили палатку. Колька с печкой нырнул внутрь. Артем, Лёха и Андрей двинулись на помощь пильщикам. Галка и Виталик, предварительно собрав ковры и спальники,

постелились и передвинулись обратно к выходу, Энштейн — принимать колотые дрова, девушка — оборудовать место для кухни.

Дрова таскали в чехле из-под печки. Для этого и шили его из авизента: хрен порвешь. Следом за последним мешком в палатку полезли пильщики. Только успели переобуться и уползти на спальное место, как подоспели Лабжиновы с ведрами.

— Что сегодня на ужин? — принюхиваясь, поинтересовалась Галка, вытесненная Светкой с раздаточного места.

Лабжинова, занятая раздачей, вопрос проигнорировала. Зато отозвался Бульба, во весь рост растянувшийся на спальниках.

— Варево! — Тарас блаженствовал: тепло и скоро кушать дадут.

— Какое? — настаивала заместитель руководителя.

— Что-то из круп с мясом, — пробурчал Эйнштейн.

— Что именно?

— Галочка Егоровна, ты прямо как не родная! — отозвался Заварзин, подбрасывая в топку очередное полешко. — Какая разница? Лишь бы оно жевалось, лишь бы оно глоталось, лишь бы оно в желудке сильно не возмущалось!

Девушка грустно вздохнула и обратилась к Петрову, уже получившему свою порцию:

— Миш, ну хоть ты скажи, что там?

— Еда! — коротко ответил эвенк, засунул в рот очередную ложку и добавил. — Однако!

— Ужас! Два месяца назад был такой интеллигентный мальчик! — возмутилась Галка. — Буртасов! Твоя шайка дурно влияет на людей!

— Во-первых, — Батяня начал загибать пальцы, — не два, а три с хвостиком. Именно тогда он вышел из якутского леса. Или эвенкийского, — Лешка задумался. — Не суть! Во-вторых, Ниндзя с самого начала косил под чукчу. А в-третьих, кому сейчас легко? А в-четвертых, сухари ты раздаешь?

— Олег раздает, — отозвалась Светка. — А лук у Артема, уже порезанный. Галь, в ведре макароны с мясом, вываренном в сале. Я туда еще маслица положила. Вкуснятина. Держи! — она передала Галине миску.

— Сплошные калории, — вздохнула та.

— Галочка Егоровна, — опять встрял Заварзин. — Ежели ты беспокоишься за фигуру, то это совершенно напрасно! Еще никому не удалось поправиться в походе! А худеть тебе нельзя от слова «совсем»! С перевалов сдувать начнет!

— Чума, жрать будешь? — шепотом спросила Лабжинова. — А то выброшу всё на помойку. Или съем сама.

— Канэшно хочу! — заорал Колька. — Ты же лопнешь!

— Надо же, услышал, — Светка отдала ему миску.

— А ты как хотела? В вопросе еды у меня абсолютный слух, уникальный нюх, орлиное зрение и остальные чувства на том же уровне!

— Семь, — Артем налил себе чая. — За два часа уложились.

— Долго возились, — буркнул Батяня и тоже потянулся кружкой к ведру.

— Нормально, — не согласился Артём. — После хорошего ходового дня, без акклиматизации. Снега много, и мороз на улице под тридцатник. Нормально.

— Ладно, для первого дня сойдет, — неохотно согласился Лёха. — Тем более, прошли дальше, чем планировали. Но в будущем надо побыстрее шебуршиться, — он окинул взглядом развалившуюся на спальниках группу. — Полчаса на разгильдяйство, и в восемь отбой. Дежурим по часу. Последние — Лапа с Малым, они же готовят. В шесть надо выйти.

24 декабря 2019 года. Перевал Труба

Цирк открылся разом. Только

что впереди не было ничего, кроме снежного склона. Один шаг, и… Группа замерла. При ярком солнце можно было, наверное, и задохнуться от восхищения. Не самая худшая смерть, если вдуматься. Но ждать пару месяцев весеннего солнышка никто не собирался. Даже шесть часов до полуденных сумерек, и то жалко. К тому же, смерть, пусть и от восхищения — сомнительный стимул. Вдруг не помрешь! А время потеряно. Тем более, и в лунном свете неплохо смотрится. Увенчанный скальными пиками хребет гигантским полукругом охватывал долину, обрываясь вниз отвесными стенами. На отвесах снег не держался, но слева наверху между скал просвечивали белые пятна, а справа наоборот: отдельные камни выделялись на фоне сплошного льда, гребнем огромной волны нависавшей над цирком. Напротив входа зияла глубокая расщелина, словно прорубленная гигантским топором.

— Ой, мамочки! — выдохнула Галка. — Красиво-то как!

— Это Вы, Галочка Егоровна, точно заметили, — покивал головой Колька. — Красиво. Похоже на нижнюю челюсть старого тираннозавра. Очень большого!

— Почему тираннозавра? — не поняла девушка.

— Почему старого? — в унисон откликнулся Дудник.

— У млекопитающих, Галочка Егоровна, форма челюстей немного другая, — менторским тоном разъяснил Заварзин. — Вот хоть у Ниндзи спросите, он их много напрепарировал! Ну там мацерация, мездрение, пикеливание… Мясо от костей, кожу от жира…

— Чума на тебя! — Галка замахнулась на парня палкой. — Меня сейчас от одних названий стошнит!

— Однако, белый мальчик совсем мало-мало городской, — Петров выпрямился, разминая спину, и вновь оперся о палки. — Шкуру от костей не отличает!

— Да ладно, — возмутился Колька. — Подумаешь, перепутал немного!

— Почему старый? — повторил свой вопрос Дудник.

— Конечно старый, — радостно переключился Заварзин. — Все зубы по-разному стерты! Справа вообще половины не хватает. И гадость какая-то белая наросла! Ему бы к стоматологу… Только где же такого большого найдешь!

— Нашел уже, — хмыкнула Светка. — Хороший врач был, славно зубы проредил по центру.

— Вечно вы всё опошлите, — огорчилась Галка. — Всё очарование пропало!

— Они такие, — посочувствовал Батяня. — Прижимаемся к левому борту. Если эта белая гадость справа рухнет, мало никому не покажется!

— Ты про карниз? — пунктуально уточнил Виталик.

— Естественно! А еще в Трубе должно дуть не по-детски! Двинулись!

Трубой назывался перевал. Хорошее место подобным словом не назовут. По описаниям, узкий проход меж отвесных стен прекрасно справлялся с обязанностями своей аэродинамической тезки: даже в самую тихую погоду дуло на перевале немилосердно. Нынешнюю же погоду тихой назвать язык не поворачивался. Метров двенадцать в секунду точно есть, а то и больше. Естественно, мордотык. Закон подлости: на маршруте в каком направлении ни иди, а дует всегда навстречу. Хоть спинами друг к другу стань, а всё одно каждый получит в замерзающее личико поток охлажденного воздуха. Или в обледенелую балаклаву, что немного приятней, но имеет свои минусы. И если в лесу этот самый воздух, как правило, движется медленно и лениво, то выше, где высоченные разлапистые ели сменяются сначала голыми ветвями низенького кустарника, а после ровной заснеженной поверхностью, всё иначе. Здесь царство ветра, здесь он полноправный и единоличный хозяин. Творит что хочет и как хочет. А ещё несет снежную пыль, больше похожую на крохотные кристаллики льда. Вроде и поземка, но как-то немного на пургу смахивает. Словом, всё для ветра, всё против человека!