Стерегущий
Шрифт:
Снаружи опять выстрелили.
Из каюты не доносилось ни вздоха, ни стона. Тогда японцы решили, что в каюте способных к обороне никого не осталось. У входа появился японец с зажатым в зубах ножом, с револьвером в каждой руке. В огне горевшей пакли сталь оружия зловеще отливала красным. Спускавшийся по ступенькам японец нагло наводил дула револьверов то на одного, то на другого русского.
Примерившись взглядом к целившемуся в него врагу, Черемухин мгновенно упал на колени, схватил его за щиколотки, обтянутые замшевыми гетрами, и дернул к себе в каюту, заставив выстрелить в воздух
Максименко подхватил японца, вырвал у него зажатый в зубах нож.
— Знакомиться с нами пришел? Что ж, знакомиться так знакомиться! — И он с силой пронзил ножом грудь врага.
И сейчас же раздался легкий вскрик Леонтия Иванова. Пуля сверху ударила ему в грудь…
Лестница заполнилась новыми врагами. Тяжело дыша от возбуждения, Максименко выстрелил в них из карабина один и другой раз. С раздробленным черепом скатился вниз унтер-офицер, с пулей в груди откинулся назад к порогу другой.
Аксионенко совсем обессилел от потери крови, винчестер валился из его рук.
— Ладно, — сказал ему Максименко, — сиди на диване, заряжай нам ружья. Без тебя набьем чертову кучу. Ты, Батманов, бей вправо, мы в центру, ты, Харламов, держи по левой руке. Так они, дьяволы, ни в жизнь к нам не пролезут.
Когда японцы, толкая друг друга, снова бросились вниз с ножами и револьверами наготове, Батманов и Харламов уложили их всех, не дав никому продвинуться ниже первой ступеньки.
Тогда японский лейтенант приказал пробить палубу, служившую крышей кают-компании.
У русских от раздававшихся над головами резких ударов и треска ломило в ушах.
— Ты как, Аксионенко, может, постреляешь с нами? — жалостливо спросил Харламов, отводя глаза от его бледного, бескровного лица. — Видать, японцы что-то серьезное удумали.
Аксионенко утвердительно кивнул. Голова его безжизненно клонилась набок. Откинувшись к стенке дивана, он дрожащими руками взял только что заряженный винчестер и поднес к щеке.
Но с потолка внезапно посыпались обломки дерева, а через пробитую сверху широкую брешь затрещали частые выстрелы. Укрыться от них было некуда…
Через две-три минуты японцы осторожно спустились по лесенке в полуразрушенную кают-компанию, и в это же время туда откуда-то хлынула забортная морская вода.
В машинном отделении к концу боя тоже наглухо заперлись от японцев обессиленные, израненные моряки.
Неостывшая еще машина излучала тепло и тонкий аромат разогретого масла, и от этого здесь было как дома: все свое, привычное, родное.
Василий Новиков настороженно прислушивался к неясно доносившимся сверху выкрикам на чужом языке и топоту ног. Машинный содержатель Алексеев привалился устало к машине, искалеченные ноги не держали. У котла он увидел записную книжку Анастасова. Перелистав ее, пробежал глазами последние записи — карандашные, торопливые.
«В первом котле перебиты трубки. Котел выведен из строя. Машина пробита, парит, не держит огня, дымит. Угольная яма разворочена, наполняется водою. Турбина от динамо-машины не успевает откачивать. Вода залила пороховые погреба, подачи снарядов нет. Обе 47-мм выведены из строя. Посмотреть, что с минным кормовым…»
«Довоевались,
Множество мыслей теснилось сейчас в его голове. «Светлый ум человека, его гений изобрел машину, чтобы облегчить труд человека. А вышло вон что. На убойные надобности машину приспособили. А машина не хочет такого употребления. Вот и отомстила за себя». Чуткое ухо уловило за бортом «Стерегущего» какие-то звуки. Насторожившийся Алексеев сразу признал вкрадчивую скороговорку миноносцев, подходивших к «Стерегущему». Было слышно, как за их винтами бурлила вода.
«На буксир хотят, что ли, взять?» — мелькнула в голове страшная догадка, и, уходя от нее, он изнеможенно откинулся к машине.
Василий Новиков и Бабкин, с трудом держась на ногах, прислушивались, как за железной дверью стучали и орали японцы, тщетно стараясь проникнуть в машинное отделение. Потом на верхнем покрытии прошуршали шаги, осторожные, опасливые. Еще через мгновение по крыше машинного отделения пробежало несколько человек, легко, вприпрыжку, как обыкновенно бегают матросы под требовательным офицерским взглядом. С потолка на Василия Новикова посыпалась обгоревшая краска. Звуки шагов переместились к двери и там заглохли.
В дверь забили прикладами. Когда грохот ударов прекратился, гортанный голос прокричал:
— Матлозы, отклейтесь! Есть сдацца! Плениться есть холосо!
Закусив губу, Новиков достал из подсумка новую обойму, вложил в винтовку. Бабкин, со штыком наперевес, подвинулся ближе к двери. Было слышно, как за нею трусливо топтались на одном месте; потом возня прекратилась, громко прозвучала резкая команда. Бабкин взглянул на Новикова.
— Я открою и закрою, а ты зараз бей всю обойму.
Бабкин с силою, чтобы сбить стоявших у входа, рывком раскрыл дверь, повременил, пока Новиков выстрелил шесть раз подряд, снова захлопнул дверь и быстро заложил ее куском железа. За дверью громко и болезненно закричало сразу несколько голосов.
Новиков стремительно перезарядил трехлинейку. Им владела необычайная ярость. Он снова придвинулся к двери и стал рядом с Бабкиным, готовый стрелять, колоть, бить прикладом.
В то же самое время нарастающий шум над головой заставил Игнатия Игнатова прислушаться. Должно быть, японцы чем-то занялись у люка. Гулко отдавались удары прикладов и топоров, неприятно скрипела и пищала металлическая обшивка, будто ее перепиливали ножовкой. Затем раздался звон разбиваемого стекла, и вниз полетела решетка из медных прутьев. Решетка ударила Игнатова по лбу, рассекла бровь, залила лицо кровью.
Переложив винтовку в левую руку, Игнатов правою начал вытирать глаза. Грубое сукно бушлата крови не впитывало, а размазывало по лицу.
Сверху раздался ружейный залп. Выронив из руки винтовку, Игнатов схватился за голову и поник с простреленным виском.
Другие неприятельские пули впились в шланги. Из шлангов закапала вода. В углу загорелась промасленная пакля, заготовленная для протирки машин. Затлелся чей-то бушлат. Машинное отделение заполнилось едким, щекочущим ноздри дымом; запахло жжеными тряпками и шерстью. Сверху прогрохотало еще два-три залпа.